Никто в эти дни не заметил, что пропал и Вася Татарин. Одного меня это беспокоило. Я даже заболел. Врачи сказали, что крапивница, говорили, что я не то что-то съел. А я, весь покрытый красными, жгучими, шелудящимися пятнами и с температурой, лежал в постели, мучительно прокручивая в голове нашу последнюю встречу с Левой Мытном.
Бабушкин нож я нашел в саду, когда уже стаял снег, и я окапывал малину. Пластмассовая ручка у ножа раскололась, и весь он был ржавый. Я забросил его подальше, чтобы не вспоминать об осеннем происшествии.
Прошло лет двадцать, а может, и больше. Я переехал в другой район города и жил в маленькой комнатке в коммунальной квартире на первом этаже. Я занимался неинтересной работой и мечтал ее бросить. А поэтому каждый вечер с кем-нибудь из приятелей мы искали способ выпить или даже напиться. Выпивка в те года превратилась в какой-то вид спорта: водка была по талонам, ночью можно было ее купить только у таксистов по десять рублей, и каждый день мы узнавали новости, что кого-нибудь раздавили в очереди за вином или кто-то отравился каким-нибудь суррогатом.
В тот вечер, о котором я хочу рассказать, началось у нас с Колей Синим все очень удачно: мы купили на перехвате около букинистического магазина у каких-то малолеток за три рубля три книжки: двухтомник «Графа Монте-Кристо» и «Трех мушкетеров». После чего очень удачно продали их Володе, официанту из ресторана «Москва». Он нам выдал двадцать рублей и выставил бутылку водки с салатиками. Потом мы попали с бутылкой водки в какое-то общежитие. Там что-то отмечали, и на столе постоянно появлялись новые бутылки самогонки. Вечер мы с Колей Синим заканчивали в каком-то подъезде, где нашего нового знакомого, известного журналиста, жена не пустила домой. Я оттуда отправился домой, а мои друзья еще решили попытать счастья в аптеке: они рассчитывали на меновазин или муравьиный спирт.
Коля Синий постучал ко мне в окно где-то в полшестого. На улице моросил дождь вперемежку с крупными хлопьями мокрого снега. Стояла промозглая противная октябрьская погода.
– У тебя ничего нет? – спросил меня Синий, когда я открыл окно. Одет он был в демисезонное пальто, а на голове неуклюже торчала зимняя шапка. Вчера он был в плаще. Лицо его выглядело очень грустным в свете придорожного фонаря.