В юрту мне милей войти, чем в дом,
Пьяный сплю на войлоке сухом.
Очага багряные огни
Весело сплетаются в тени,
Угольки таят в себе жару,
Точно орхидеи поутру.
Медленно над сумраком пустым
Тянется ночной священный дым.
Тем, кто в шалашах из тростника,
Мягкая зима и та горька.
В юрте я приму моих гостей,
Юрту сберегу я для детей…
Набирая в грудь воздух, старик с горечью успел подумать, что только не будет у него больше никогда детей, не будет…
Ханьский князь дворцы покрыл резьбой,
Что они пред юртой голубой!
Я вельможным княжеским родам
Юрту за дворцы их не отдам…
Дрожащие отголоски замерли. Они попрятались в темных уголках. Полог приоткрылся, и тонкая тень, шагнув к хозяину, превратилась в выросшую на пороге жилища юную девушку.
– Ты – кто? – старик приподнял удивленные брови. – Ты что тут делаешь, балам?
– Моя зовут Ойсылу, – потупив взор, мелодично произнесла девочка. – Тунгут прислал мой к твоя.
Вспомнив об обещании слуги повелителя прислать к нему служанку, Кумеш нахмурился. В его представлении, ему виделась женщина зрелого возраста, много знающая и умеющая. А что толку от юной стрекозы?
И если разобраться, за ней еще самой нужен уход. Зачем ему нужна глупая и сопливая девчонка?
– Тунгут, – шагнув к подростку, старик ласково провел рукой по ее голове, – обещал прислать мне помощницу по дому. А тебе самой еще нужна нянька, чтобы платочком сопли тебе вытирать.
– Твоя не должна плохо говорить! – девичье личико ярко вспыхнуло, как от незаслуженной обиды. – Мой уметь все…
В доказательство своих слов Ойсылу присела к установленному в уголочке юрты очагу, сложила дрова, и через мгновение-другое веселые рыжие язычки принялись лизать деревянные щепочки…
С того самого часа Кумеш больше не думал о том, что он будет есть в обед или на ужин. Каждый день мастер с самого раннего утра осматривал оружие, изготовляемое для войска Бумына. Дивился его количеству и многообразию. Кто только, думалось ему порой, ни брался за это дело.
Из высококачественного железа алтайские мастера изготовляли и однолезвийные ножи, и тесла-топоры, стремена и удила.
Ковали местные умельцы мечи, сабли с малым изгибом и массивным клинком, наконечники копий и стрел.
Однако настоящих умельцев имелось мало. Частенько изготовленные неопытными мастерами или же попросту выкованные в спешке мечи ломались после первого же хорошего удара. Шлемы и кольчуги тут же рассыпались, не выдержав, крошились на кусочки.