очень просто теперь узнать русского —
такие у нас глаза,
словно с каждого списывают образа.
если бы можно было творить из земного праха
деревья, удерживающие небеса,
ангела златые власы,
блуждающую звезду…
если бы можно было что-то иное —
вечер, запах грозы,
жар пламени —
разве срастил бы ты кости адамовы?
разве отпустил бы его из небытия?
кровь, сделанную из зари,
голос, срывающийся на крик, —
все ты ему отдал.
здесь, на земле,
маленьких детей так бросают в воду,
чтобы они научились плавать.
но, господи, слишком жестоко
разъединять сплавы.
не делай так никогда.
я слышу, как окликает меня адам
под этим шумящим солнцем.
я все время чувствую,
как меня вытаскивают из под его сердца.
я все время чувствую,
как меня вытаскивают из под его сердца.
я, юный пионер ссср,
перед лицом своих товарищей
клянусь: я стану тем, кто уцелел,
в стране, которая едва ли еще
вдохнет алого апрельского воздуха,
торжественного апрельского воздуха.
я возле нее
как около матери.
я стану лучшим в черчении,
в математике…
я клянусь горячо любить и беречь
свою родину,
когда она всех одноклассниц
растащит на подиумы,
в подворотни темные,
я клянусь запомнить глаза ее
не дешево-томными,
а пронзительно честными.
я пионер ссср,
и в истории место мне
уготовано там, за забором памяти.
я клянусь жить, учиться, бороться,
когда вы меня оставите…
вы – маркс, энгельс, ленин —
только имена
во взорванной вселенной
страны исчезающей.
и когда мы уйдем с товарищами
в девяносто четвертом на бойню —
я о вас вспомню.
если смерть отворит шлюзы,
и черная нефть ее крови
подступит к горлу —
я клянусь
выполнять законы пионеров советского союза,
я клянусь не считать его мертвым.
есть вещи, от которых не принято сходить с ума.
так странно, что из детей вырастаем мы.
странно, что мы терпим себя,
свыкаемся с собой, будто с новой одеждой,
совершенно равнодушные, совершенно не нежные.
все это – как цветение души, и то,
что цветения неизбежнее.
запах реки разливается
как только ты распахиваешь глаза.
ты несешь в себе серебро всех встреч и разлук,
тихий голос какого-то случайного человека из метро.
что-то трепещет внутри, будто взведен курок,
и каждый шаг приближает к выстрелу.
бывало, лет в десять стоишь на висячем мостике,
внизу бежит псекупс.
так шумит, что закладывает уши.
и ты не знаешь, что будет лучше —