Ну, и еще было за что именно так называть Олега Васильевича Таранова. Кто-кто, а полковник Михеев хорошо был осведомлен о том, где его подчиненный получал специальную выучку.
– Садись, Олег Васильевич, поближе, – по-дружески похлопал Михеев по столу, когда они остались с Тарановым вдвоем в кабинете. – Ты что скуксившийся какой-то? Не выспался?
– Выспался, – Таранов потер виски. – Но вот башка разваливается. Наверное, к непогоде…
– Ну, ты даешь! «К непогоде»… А что тогда мне говорить?! – Михеев сочувственно посмотрел на макушку своего заместителя, как будто там можно было разглядеть следы головной боли. – Васильич! Не в службу, а в дружбу, помоги, Христа ради! Бабы дома навалились так – не продохнуть. Короче, у них подруга есть, не то экстрасенс, не то гадалка какая-то. Обнес ее ухарь один. Жених. Ну, она с заявлением пришла в отдел, а ее отфутболили. Вот она по случаю жене с тещей и нажаловалась. А они мне пней вставили! В общем, я пообещал, что ты ее примешь…
Таранов посмотрел на Михеева красными, как у больного быка, глазами и «мыкнул».
– Болит? – сочувственно спросил Михеев.
– Не то слово! А тут еще вы, Константин Афанасьевич, со своими бабами и экстрасенсами…
– Слушай! А может она тебе… того…???
– Что «того»??? – Таранов непонимающе посмотрел на начальника.
– Ну, это… Голову поправит!
Таранов, будь на месте Михеева кто другой, сам «поправил» бы с яркими эпитетами и в сто этажей все, что он думает по поводу экстрасенсорных способностей «Тамары Георгиевны Селениной» – так было написано на листочке, вырванном из блокнота, который подсунул ему под руку начальник.
– Иди, Таранов! Она уже ждет. Посмотри, что там можно сделать…
Таранов тяжело встал и двинулся к выходу. Старый паркет скрипнул под его ногами. Михееву стало безумно жалко коллегу. И так работы воз и тележка, а тут еще он с разными бабскими глупостями. «Ну, приду домой, я вам покажу кузькину мать!» – мысленно пообещал Михеев жене и теще, и придвинул поближе папку с неразобранными документами, которые принесла ему секретарша.
– … он так ухаживал, так ухаживал… В общем, Олег Васильевич, за мной в жизни ни один мужчина так не ухаживал, поэтому понять меня можно. Ах, к сожалению, эмоции к заявлению не приложишь! – дама вздохнула и взглянула на Таранова. Он механически крутил в пальцах карандаш, и, казалось, был полностью погружен в свои, совсем не относящиеся к делу Тамары Георгиевны Селениной, мысли.