– Колька, холера! Открой глаза! Ты как тут? Откуда взялся на мою голову? Тут же евреев и комиссаров ликвидируют!
Я открыл глаза. Надо мной, в форме полицая, склонился дядя Степан. Он тряс меня за плечи, и его лицо было так близко к моему, что его острые топорщащиеся усы, казалось, вот-вот воткнутся мне в глаза. Степан был братом моей матери и лучшим другом моего отца. Они дружили с детства. Это был высокий, крупнолицый и слегка полноватый мужик, полнота которого еще больше подчеркивала его природную силу. А короткая стрижка, широкая шея и большие светло-русые усы добавляли грозности выражению лица. Если бы не его улыбка, и его глаза. Когда он улыбался, вся грозность куда-то исчезала, глаза загорались каким-то шалопайским огнем, и он превращался в такого же мальчишку, как и я. Я знал его всю жизнь. Он всегда был таким. Я ему доверял. И только он мог меня спасти.
– Дядя Степан, забери меня отсюда, – тихо простонал я.
– А ты как вместе с евреями в машине оказался?
– Я думал, мы едем на вокзал. Я хотел Машу проводить. В Германию…
– Машу? В Германию? Ой, дурень! – всплеснув руками, запричитал Степан. – Какая, к черту, Германия! Тут в каждой яме Германия! Надо же! Чуть не убили тебя, дурака!
Дядя Степан схватил меня за локоть и потащил за собой.
– Герр Фидлер, герр Фидлер! Помогите мне герру штурмфюреру на немецкий перевести!
Степан поставил меня перед офицером и, будто страшась не успеть все, что нужно сказать, бегло затараторил, непрерывно переводя взгляд с офицера на переводчика и наоборот.
– Герр унтерштурмфюрер! Ошибочка вышла! Этот хлопчик никакой не еврей. Племянник он мой. Сестры сын. Самый настоящий наш украинский хлопчик. Вот же, смотрите. А ну, Коля, раздвинь ручонки, – Степан наклонился и бесцеремонно развел в стороны мои ладони, которыми я прикрывал то, что голые мужики обычно прикрывают в бане, – видите? Как Бог родил, так все на месте и осталось. Сразу видно: – не еврей. Вы переводите, герр Фидлер, переводите.
Дав переводчику закончить, Степан, не дожидаясь ответа, продолжил:
– И страдалец он. От комиссарской власти страдалец. И он, и мать его. Отца у них посадили. По политической статье! Сосед к жене его домогался. К сестре моей, значит. К матери его. Так Григорий ему все зубы повыбивал!
Немец недоверчиво нахмурился и что-то спросил.