Девочка в коротеньком платьице и без трусиков, и мальчик с любопытством разглядывает раздвоенный абрикосик у нее между ног. И сейчас, снова превратившись в мальчика, сидящего на натертом паркетном полу против маленькой нежной девочки среди ярких картинок и кусочков пазла, Владимир Семенович даже засмеялся от удовольствия.
Но вот он чувствует: широкая улыбка на его лице сменяется выражением крайней озабоченности. Словно бы человек пытается понять что-то важное, но понимание от него ускользает.
Устраиваешься в своем любимом «офисном» кресле на колесиках, включаешь компьютер, и неведомая сила перемещает тебя, Бог знает, в какие времена.
Что за удовольствие, откинувшись на спинку компьютерного кресла и закинув за голову сцепленные руки, вновь очутиться в грустном и одновременно радостном мире воспоминаний, в определенном месте и в определенное время, и твердо знать, что все еще в твоей жизни впереди.
И тогда, в том твоем прошлом ты твердо знаешь: в таинственном и таком желанном будущем твоя жизнь уже существует, в самом что ни на есть прекрасном виде – увлекательная, гармоничная, в меру веселая, в меру печальная, наполненная живыми персонажами, связанными между собой определенными отношениями.
И так далее, и так далее, и так далее…
Остается лишь проникнуть из только что вновь обретенного прошлого в пока что еще не изведанный, но наверняка совершенный мир будущего. Получится или не получится – гарантии никто не дает.
То же самое происходит, наверное, и с литературным творчеством. Хотя книг уже написано, да и сейчас пишется, очень много, далеко не каждая из них соответствует своему идеалу, уже существующему где-то там, в безграничных просторах Природы. Лишь единицы совпадают со своим идеалом. В остальных же случаях идеал слабой тенью промелькнет в мечтаниях сочинителя и навсегда исчезнет, не оставив следа.
Автор бросается вдогонку, да уж куда там – нет ничего! Вот он и выдумывает, Бог знает, что, накручивает, притягивает за уши, шьет белыми нитками, умничает, толку же – никакого.
У Владимира Семеновича достаточно здравого смысла, чтобы понять, что это именно его случай. Хотя он всячески отмахивается от этого соображения, считая, что в оценке собственного творчества возможна ошибка. «Ведь автор воспринимает свое произведение, скажем, „таким-то“, в действительности же оно являет собой совсем, совсем другое!».