В большой комнате на никогда не заправляющемся диване лежит мать – отдыхает после ночной смены. Ни сын с ней, ни она с сыном не поздоровались, не перекинулись даже парой слов. Она болеет и нервничает. Нервничает и болеет. Это из-за отца, который ведет себя как… плохо себя ведет.
В детской комнате такой же порядок, как и во всей остальной квартире. То есть полный бес-порядок.
Вася уселся на кровать, не чувствуя вкуса еды, закусил. Лениво огляделся по сторонам.
– Чем бы заняться?
Телевизор в комнате мамы, а значит, не посмотришь. Компьютером ему разрешают пользоваться только один час после ужина.
Достал учебники и тетрадки и смотрит на них. Делать уроки неохота.
Вообще ничего неохота. Даже сидеть тут в четырех стенах в этом спертом воздухе тоже неохота.
Так ничего и не придумав, он, хлопнув дверью, вышел из квартиры.
Мальчик с печальным лицом и заплаканными глазами шел по дорожке.
Куда шел?
А он и сам не знает. Просто шел, не разбирая дороги, потому что ему было грустно и одиноко. Нет, не потому, что у него не было друзей. Друзей-то как раз было много, целый класс, и еще сколько в секции, а в кружке не только друзья-мальчики, но и друзья-девочки.
А грустно и одиноко ему было потому, что дом, в котором он живет – холодный, и жить в нем ему не хочется.
Что там?
Мама болеет и нервничает.
Потому что папа ругается и пьет вино.
А из-за этого мама болеет и нервничает.
И в доме давно пропали тепло и уют.
Вот мальчик и гуляет хоть где, лишь бы не идти в этот холодный дом.
Большая детская библиотека занимала весь первый этаж длинного десятиэтажного дома на главном проспекте города. Тут было не просто много, а бесконечно много книг, в которых такие же как он, но очень счастливые дети, жили в тепле и уюте. Жили, окруженные заботой любимой мамы и дружбой настоящего папы, с которым можно было поговорить хоть о чем, сыграть в шахматы или в шашки, съездить на рыбалку или сходить в поход.
Он часто приходил в эту библиотеку, брал в читальном зале у Елены Ивановны наугад книжку, лучше сказку или приключения, садился в старенькое кресло возле дежурившей на вахте тетушки Нурии, и читал, читал. Почему не в самом читальном зале, а здесь, на вахте? В кресло можно забраться с ногами, свернуться и ощутить себя как бы дома. Только не того, холодного, а этого – светлого, чистого и доброго.