Чап сам придумал себе такое имя: Чап. И фамилию Чапчев придумал. Так и стал жить. Когда ему что-то было нужно, он это тут же придумывал – и порядок. Такое уж себе свойство придумал Чап Чапчев: придумывать что угодно, даже себя самого. «Попробуйте, – советовал он всем. – Очень полезно. Может, и у вас получится».
сказка-крошка «Чап Чапчев»
О жанрах мы поговорим в два приёма. В этой главе будут рассмотрены те жанры, которые, как мне кажется, могут сослужить службу любому пишущему человеку. С их помощью можно почувствовать и понять основные возможности литературного творчества в области прозы и поэзии с максимальной сосредоточенностью и минимальной затратой времени. Кроме того, каждый из них может по-своему пригодиться автору для работы над более сложными и более масштабными жанрами.
В следующем разделе будет уделено внимание и некоторым другим прозаическим и поэтическим жанрам. Но, конечно, тоже далеко не всем. Да и приведённые размышления о жанрах далеки от академического описания. Ведь это книга о началах литературного творчества. Узнать больше о любом другом жанре вы сможете, обратившись к литературным словарям и энциклопедиям.
Жанр – это суверенное государство в искусстве, со своими законами, своей эволюцией и своими революциями.
В отличие от биологии и зоологии, где классы, роды, виды и пр. выстроены в достаточно стройную иерархическую систему, в литературе слово «жанр» является удивительно универсальным. Его применяют к устоявшимся разновидностям литературных произведений и на уровне максимального обобщения (когда всю литературу делят на три жанра), и для самой детальной конкретизации (вроде «хвостатого сонета»).
Так что литературный жанр – это и род, и вид, и всё что вам будет угодно. Гоголь озадачил читателей и литературоведов, приписав «Мёртвым душам» жанровое определение «поэма», а Чехов назвал свою драму «Чайка» комедией.
Вместе с тем представление о жанре зависит не только от педантичности литературоведов и прихоти авторов. Каждый жанр отличается от других структурным и содержательным своеобразием, а также цепочкой своих культурно-исторических традиций. Хотим мы того или не хотим, знаем об этом или не знаем, но, входя в тот или иной жанр, мы вступаем во взаимодействие с неким силовым полем традиций, которое образовано вокруг него. Мы можем их принимать, игнорировать или преодолевать, но любые наши писательские достижения тоже неминуемо станут частью этого поля.