***
Палаццо Ринальди образчик старинной гетской архитектуры, мрачноватое и величавое здание из серого камня с витражными окнами на первом и втором этажах, стрельчатыми на третьем, башенками и шпилями на крыше. Зато главный фасад его выходит на Магна-канале, главную водную артерию, соединяющую Терцию с морем. Сюда же смотрят окна парадных помещений в галерее второго этажа, где незадолго до моего прихода разыгралась драма с таинственным ограблением.
В дом я и Сандро попадаем через крошечную калитку, ведущую на задний двор, ибо домоправитель синьора Ринальди затворил все входы и выходы в надежде не упустить вора.
– Минуты не прошло после его побега, а я уж кликнул всех слуг и велел запереть замки, затворить засовы. Слуги сейчас собрались в кухне с Тоцци, – докладывает синьор Ромпольди, сухопарый, седой и лысоватый, несмотря на свое человеческое происхождение неуловимо чем-то похожий на Веккьо. – Мы обыскали весь палаццо, – он вздыхает, – на это ушло больше часа. Но не нашли и следов вора.
– С чего вы уверены, что он не пользовался магией, чтобы исчезнуть? – спрашиваю я.
Мы шагаем по гулкому коридору с белеными стенами и свисающими с потолка бронзовыми светильниками – галерее, где разворачивались события. Она заканчивается окном во двор, посередине от нее под прямым углом отходит еще одна, поворотная галерея, ведущая к двери на парадную лестницу. За нами следом идет Сандро, которого мне приходится дергать за рукав, ибо он все время пытается встрять в разговор с замечаниями, полными неуместного любопытства и начисто лишенными здравого смысла. За Сандро тащатся четверо слуг – домовик и трое людей. Они кивают головами в такт словам мажордома. Как и Сандро, они меня несколько отвлекают.
– Запаха магии не было, – Ромпольди уверенно качает головой, – Всё случилось буквально у меня на глазах. Но я не понимаю, как…
– А как, вы предполагаете, вор попал в дом? – прерываю очередную скорбную тираду мажордома, попутно разглядывая обстановку в галерее.
Обстановки, собственно, нет почти никакой. Лишь ковры на полу, темно-красные, с вкраплениями медово-сливочного орнамента, да цветные пятна от витражей, освещенных солнцем, на забранных решетками окнах.
– Представить не могу! – голос Ромпольди сокрушенно дрожит. – Возможно, он просочился днем вслед за зеленщиком или молочницей через кухню. Потому что на ночь все запирается. Тщательно.