Однако в дороге может случиться
всякое. Вдруг нужно будет ось поменять, или колесо, застрявшее,
поддёрнуть – жалко же в нарядной одежке. Поэтому решили детей сразу
обрядить, а себе оставить уже для работы в замке чтобы госпожа
видела, как народ радуется её дарам.
Дальше мне уже слушать было нечего,
только и смогла из себя выдавить:
– Этот «жрец» всем одежки
преподнес?
Как ни странно, ответила мне
Зара:
– Всем, твоя милость. Он спрашивал
сколько народа живет в семье и отсчитывал сразу вышиванки отдавая
тому, кто ответил…
– Неужели у колодца все собрались? –
засомневалась Эмма.
– Ты же знаешь, – обернулась к ней рассказчица, – соседям помочь
– дело святое. Если кого не было, то за них сказали, да на двор к
ним занесли. Мы-то их не стали мерить, дел-то со сборами
невпроворот. Просто приложили к спине, да убрали, а вот остальные –
не знаю...
– Вы и на младенцев рубашки взяли? –
уточнила я непослушными губами.
Приезжие быстро переглянулись, но
никто, кроме Зары не решился ответить на мой вопрос, а ей, как мне
показалось, выдали полномочия «гласа народа». Она, оглядываясь на
кухарку, словно ожидая от нее поддержки, затараторила:
– Так ведь младенчик вырастет и на
праздник ни брата, или отца, наденет нарядную одежку, а свою,
собственную, новенькую, которая у него уже будет. Его же рубаха
никуда не денется. Она в сундуке дождется своего
хозяина…
Дальше, этот лепет, я слушать не
смогла – мозги взорвались... Понимала, что это некрасиво и грубо,
но взмахом руки прервала селянку и, выскочив из кухни, ринулась к
лазарету, где и застыла перед костром, на котором сгорала одежда
детей…
Смотрю, как лепестки пламени танцуют
на смертельно опасных тряпках, а в голове сумбур полный…
Нет, естественно, перед тем как покинуть озадаченных и нервничающих
переселенцев, я приказала, а по-другому мой рявк назвать нельзя,
все рубахи, полученные от самозванца, забросить в огонь. Сказала,
чтобы руками не смели к ним прикасаться, а вещи, которые находились
рядом с обновками вывалили на дворе для проверки магическим
зрением. И ропот, который прошелестел среди прибывших, признаюсь,
заставил екнуть сердечко…
Мысли
темным, тяжелым вихрем кружатся: «Кто? Как? Какие последствия?», –
ведь по словам Эгины, для папы проклятую рубаху готовили немного
по-другому и там было условие: надеть ее в течение суток. То есть –
покушение было на конкретного человека, через любимую
вещь.