Рассматривая вопросы генезиса института государственной защиты необходимо проследить и трансформацию статуса других участников судопроизводства. Так, обособление свидетеля как самостоятельного участника уголовного судопроизводства было связано с тем, что послушество[19] на Руси признавалось бесспорным видом доказательства, что в свою очередь обуславливало необходимость урегулирования участия свидетеля в суде. Известно, что послухами могли быть все граждане, в том числе и холопы, что предопределяло расширение правосубъектности, однако, для дачи показаний принималась во внимание лишь личная непричастность к делу и в судебной практике были известны случаи отвода послухов ввиду их заинтересованности в разрешении тяжбы. Таким образом, установление ответственности за лжесвидетельство и неявку свидетелей также указывает на обособление статуса участника судопроизводства (ст. ст. 8, 48–50)[20]. Возникновение юридической ответственности позволяет говорить о повышении правового статуса данной категории лиц.
Очевидно, что специальное понятие «государский убойца» (ст. 9)[21] и установление смертной казни для лиц, совершивших это деяние, не является аналогом убийцы судьи, а тем более иного участника судопроизводства, однако, использование сравнительно-исторического анализа позволяет с высокой степенью вероятности выдвинуть предположение о существовании особых объектов, которые не были зафиксированы законодателем в самом Судебнике, однако в московском праве конца XV века были хорошо известны.[22]
Изучая Судебник 1550 года, представляется немаловажным выделить нововведения напрямую связанные с повышением статуса и обеспечением безопасности отдельных участников судебных разбирательств. Так, ст. ст. 2–5[23] впервые в законодательстве отграничивают судебную ошибку от преступления по должности, наказуемого в зависимости от ранга должностного лица, ст. ст. 6–7[24] также впервые вводится наказание за ложное обвинение должностных лиц в неправосудии и предоставляется право на обращение с челобитными в вышестоящую инстанцию.
Кроме того в ст. 6 предусматривается ответственность за ложное обвинение судей в умышленном неправосудии. Интересно отметить, что ябедничество наказывалось строже, чем умышленное неправосудие.
Первые попытки нормативного закрепления обеспечения каких-либо мер безопасности свидетеля прослеживаются в статье 17