- Наверное, будет дождь, - тихо произнесла Филиппа.
- Да, тяжёлые тучи, ещё днём, обложили небеса со всех сторон. Думаю, вот-вот хлынет ливень, - так же негромко, отозвался, сидящий рядом с ней, Барт.
Больше никто не поддержал разговор, и звенящая тишина снова наполнила воздух. Даже дыхание молодых бойцов, уже отдохнувших после очередного долгого забега по лесным тропам и дорогам, стало неслышным. Не скрипели деревья, не шелестела листва, даже ночные птицы не подавали своих ухающих голосов.
Сборная десятка и их наставник молча ждали своего последнего бойца.
На полевой кухне, у большого казана, висящего на высокой железной подпорке, давно закончился ужин и весь остальной лагерь давно спал в палатках. Только дозорные у ворот и на вышках встревоженно поглядывали на ожидающих.
- Да где же он? – не выдержал безмолвного ожидания Коротыш, потирая пустой живот, неприятно ноющий от голода.
Имя этого невысокого парня никто даже не запомнил. Из-за очень маленького роста кличка «Коротыш» с первых дней, ещё в повозке сборщиков, прикипела к нему намертво, и, скоро он сам себя тоже так называл.
Точно также, Филиппу прозвали Пузаном. И только Барт и Тиль изредка вспоминали, что она, вообще-то, имеет имя, Фил. Ещё один призванный в их сборной десятке, за прошедшие два месяца в тренировочном лагере, также привык отзываться только на свою кличку - это глуповатый добрый увалень, порою, пускающий слюни, которого с чьей-то лёгкой руки, нарекли Деткой.
- Наставник, позвольте нам пойти ему навстречу, - не выдержала и попросила Филиппа, рискуя нарваться на наказание.
За два месяца после сбора, редкий призванный в тренировочном лагере, в любой десятке, ещё ни разу не был наказан. Если даже кто-то не провинился сам лично, так, значит, отбывал наказание за чью-то провинность вместе со своей командой. Туг и наставники, увы, совсем не отличались терпением и добротой, скорее, наоборот.
К слову, когда впервые, Филиппа после выхода из санитарной палатки, увидела и услышала наставника их десятки, она с чувством шепнула Тилю и Барту, едва они немного отошли от воина:
- Боги, какой он злой и уродливый! Когда наш наставник чистит лук, тот, наверное, сам плачет от ужаса, глядя на него.
- Вы! Ходячие, говорящие недоноски! Бегом марш! – громом раздалась в этот момент команда за спинами, не спеша идущей к своей палатке, троицы, и они в прыжке рванули с места, как ужаленные. При этом, если Филиппа при движении ощущала просто дискомфорт, то парням бежать ещё было реально очень больно.