Агэлар всерьез задумался над этим
вопросом. Наверное, все дело в душе, спрятанной в девушке.
Ее свет влечет его внутреннего дракона. Этот свет обещает силу и
власть. Перед тем, кто его получит, склонится Алькасар. Да что там,
весь мир!
Прятать этот свет, губить его –
кощунство. Агэлар обязан заполучить его для себя. Возможно, после
смерти отца драконий отворот больше не действует. Магия
развеивается, когда умирает тот, кто ее наложил.
Эта теория требовала немедленной
проверки. Если все получится, его крылья снова станут реальными, а
не будут просто тенью на стене.
С этой мыслью Агэлар снова вышел в
коридор. По дороге в покои Катрины он прокручивал в голове все то,
что собирается сделать с девушкой. Подобно лавине его накрыли
эмоции и желания. Яркие и чувственные образы всплывали перед
внутренним взором, подгоняя его, делая нетерпеливым.
Он ускорил шаг. Уже не шел, бежал к
цели. Но достигнув двери в покои девушки, вдруг резко остановился.
И впервые задумался: чего же он хочет больше – душу Великого
Дракона или саму девушку?
В течение какого-то получаса меня
оправдали, а затем приговорили к смерти. Логики в этом нет. Есть
только желание избавиться от чужой аманат. Чтобы не ходила по замку
и не отсвечивала. Причем в прямом смысле этого слова.
Что за законы здесь такие? Это же
варварство!
Сразу после оглашения приговора
Агэлар встал и покинул зал. Ну и пусть. Этот предатель для меня
мертв. Отныне я сама по себе, он ясно дал это понять.
— Вы не имеете права так со мной
поступать! — возмутилась я вслух. — Людей нельзя хоронить заживо.
Это же убийство!
— Жена – собственность мужа, — до
ответа снизошел все тот же обвинитель, остальным уже было плевать
на меня. — По законам Алькасара почившего лорда хоронят с его
имуществом.
— Допустим так, но это касается
одежды, тарелок и сундуков, набитых добром, — читала я о таких
обычаях. Дичь страшная, но даже в моем мире практиковалось в
древние века. Достаточно вспомнить тех же египтян. — Все это вещи,
а я – живой человек!
— Ездовых лосей и любимых питомцев
тоже хоронят с хозяином, чтобы они и в загробной жизни не
расставались, — пояснил обвинитель.
Просто отлично, меня приравняли к
питомцу. Высоко же у них ценятся женщины, ничего не скажешь.
— Я буду жаловаться в суд по правам
человека! — в отчаянии выкрикнула я.