Следующая вещь вызвала изумление.
Сначала я не сообразил и долго не мог понять, что держу в руках.
Вертел и так, и эдак. Твою мать, это же клевец, использовавшийся
для пробития доспехов в средние века! Металлическая рукоять,
обмотанная парокордом, около полуметра длиной; острый прямой
четырехгранный хищный клюв; на обухе небольшой восьмигранный боек
молотка. Вот нафига такой нужен? Цемент был хоть и на всю голову
отмороженный, но должно же быть функциональное назначение у этого
девайса. Стоп, он же сказал в подъезде, мол, «холодняком можно
обойтись, если бы не спешка». А почему его, например, тот же
пистолет с глушителем не устраивал? Зачем сходится с любыми тварями
в рукопашной схватке, когда есть огнестрельное оружие? В чем может
быть причина? Бесшумность? Вполне. Но у него глушитель имелся.
Пусть и звук присутствует, но… Что еще? Патроны! Точно именно
расход боеприпасов играет решающую роль! Значит, они действительно
ценятся. Это дефицит. В противном случае, не нужны никакие, пусть и
зарекомендовавшие себя в веках, хреновины.
Да, покойный все же продолжает
делиться информацией. Не такой ты мудак Цемент! Настроение сразу
улучшилось. Всегда так, разгадываешь какой-нибудь ребус, решаешь
задачу или пытаешься что-то спрогнозировать, и когда картина
складывается и оказывается реальной, то возникает строго Пушкинское
ощущение — «ай, да я, ай да сукин сын!».
Не зря мой хороший знакомый, тут
можно употребить даже громкое слово «друг», Пол Далтон,
американский профессор-антрополог, с которым я познакомился в
Конго, говорил так:
— Мальчик мой, вот ты говоришь,
только мертвецы молчат. Не спорю, красивые емкие слова. Но, к
сожалению, к реальности они не имеют никакого отношения. В
девяносто девяти процентов случаев любой труп рассказывает больше о
себе, чем мог бы сказать при жизни. Надо только уметь задавать себе
правильные вопросы, смотреть под правильным углом, подмечать
детали, сопоставлять. И твои мертвые заговорят. Нет, они закричат!
Они тебе поведают и о своей жизни, и о смерти, и об окружающих их
вещах. Обо всем. Только нужно уметь спрашивать. И очень много-много
знать…
Хороший был мужик, цельный. Являясь
гражданином США, заслуженным научным деятелем с не одной сотней
публикаций, последние годы провел в Африке — на родине затравили,
не тот предмет он выбрал для изучения. Ставил научную составляющую
выше политической и идеологической. Вот только практически в любой
цивилизованной стране, наука, особенно гуманитарная, должна
действовать и исповедовать взгляды в духе линии партии. Так было у
нас в советские годы, когда ни один научный труд не обходился без
апелляции к марксизму-ленинизму, так происходит сейчас в Америке,
когда речь заходит о расовых и гендерных вопросах. Табу на
государственном уровне. Справедливости ради, подобные тенденции
стали проявляться и у нас.