Сзади грохнуло, а голова
толстомордого неожиданно дернулась назад, а сам он стал
заваливаться как-то неуклюже вправо. Мысли еще не успели сложиться
в целостную картину, а тело на вбитых рефлексах начало действовать,
одновременно со вторым выстрелом. Прыжок рыбкой за капот патрульной
Нивы-Шевроле, о который зацепился ногами, проехал по асфальту на
животе. Ободрал руки, но голову смог уберечь. Перекатился за
машину, доставая из наплечной кобуры законного
Ярыгина[6]. Осторожно выглянул из-за
заднего колеса. И как уже здесь очутился? Под днищем весь обзор
загораживал труп усача, он лежал, повернувшись ко мне лицом, на
месте глаза был лишь черный провал. Большего в таком освещении
разглядеть не удавалось. В этот момент что-то горячее больно
ткнулось мне чуть ниже затылка, и раздался спокойный голос с
хрипотцой:
— Не дергайся, Вальтер. И
медленно-медленно положи пистолет на землю… Ну, давай шустрее, —
незнакомец простимулировал деятельность, ощутимо усилив нажим на
оружие.
Я разжал руку. Ярыгин звякнул об
асфальт. Это был конец…
Приготовился к худшему, глубоко
вздохнул, закрыл глаза, потом вновь открыл. А ведь не верилось, что
сейчас умру, ну вот ни капли не верилось.
— Теперь можешь без лишних движений
развернуться и сесть. И не вставай! Не боись, яйца не успеешь
отморозить, — скомандовал убийца. Свет подфарников моего автомобиля
не слепил особо, но и не давал в должной мере рассмотреть
отморозка. Отметил лишь, что мужчина среднего роста крепкого
телосложения и упакован будто для войны. Сначала бросилась в глаза
экипировка: наколенники, налокотники, РПСка вся в подсумках, за
плечами виднелся массивный ствол какого-то оружия. Снайперка
навороченная?
Мужик присел рядом со мной на
корточки. Теперь стало видно. Лет сорок пять. Лицо простое, нос
картошкой, глаза небольшие, темные, чуть навыкат. На смуглом
обветренном лице выделялась белая линия шрама, начинающегося от
бровей и теряющейся под камуфляжной банданой. Обвислые усы, как у
запорожца. Губы чуть припухлые, зубы ровные, ослепительно белые,
которые тот скалил на американский манер. Еще отметил гарнитуру
рации — видимо не один.
Незнакомец смотрел на меня
внимательно и улыбался. Улыбался открыто, даже можно сказать
дружелюбно, добрый дяденька, простой колхозник, если забыть тот
факт, что два представителя закона остывают сейчас в двух метрах. А
в руках у мужика был ПЯ, один в один, как тот, который валялся
рядом с колесом патрульной машины. То есть мой.