— Не надо было говорить ей, что аллах ее уже не выберет, — бурчал Турды, вынимая ее из петли. — Они же очень глупые, эти бабы. То сжигают себя, то вот — повесилась. А два года назад одна прыгнула со скалы…
Смерть Мамлакат не потрясла меня. Я уже приспособился к жизни среди мертвых. Каким-то краешком ума я понимал, как это ужасно, что это более ужасно, чем чахотка или сама смерть…
— Возьми ее за ноги, — сказал мне Турды. — На арбу положим.
— Куда повезешь? — спросил я.
— Как куда? В кишлак, на кладбище. Там и обмоют бесплатно, и мулла есть.
— Здесь похороним, — сказал я, подозревая, что они способны надругаться над мертвым телом женщины.
— А ты кто такой? — рассердился Турды. — Я ж тебе сейчас…
Я поднял булыжину обеими руками и ударил его в грудь. Он упал на колени, закашлял.
— Будет по-моему, — сказал я. — Все вы тут убийцы, а мое дело брать вас за горло.
И вот два накормленных, бесчахоточных человека, которые сильнее меня раз в десять, покорно роют могилу для Мамлакат, потом начали рыть вторую — для курбаши. Сломленные души. Несломленные пришибли бы меня одним плевком. Лишь однажды, вытирая пот с лица, Садык осмелился поставить меня в известность:
— Хозяину это не понравится. Хозяин велел выбросить Убайдуллу шакалам. Без головы хоронить нельзя.
— Как без головы?!
— Разве ты не видел? Хозяин забрал его голову с собой.
Я подошел к трупу басмача, лежащего на камнях. Все верно…
— Дикари!.. — выругался я. — Неужели Шанияз не боится нукеров Убайдуллы?
— А нукеров больше нет. Этой ночью всех зарезали. Столько крови вылилось…
— Кто зарезал?
— Все кишлачные люди, родственники и друзья хозяина… А теперь делят одежду, коней и оружие. Если поспешить, и нам что-нибудь достанется.
— Ты же только что убивался, и жить тебе не хотелось. А на дармовое позарился?
— Ну, так что ж? Больше не буду убиваться и плакать. Ведь на все воля аллаха, правильно? Тогда зачем плакать?
…Мы ехали по знакомой уже тропе в кишлак. Деревянные низкие колеса арб то и дело оказывались над пустотой или скребли осями о скалу. На опасности пути никто из нас троих уже не обращал внимания. Я лежал на тряской дощатой поверхности и пытался вспомнить типовые логические схемы из гимназического учебника логики. Я всегда старался приспособить их для своих расследований. Основное и трудоемкое занятие в таком деле — выстраивание точной цепи взаимосвязанных фактов. А вывод как бы сам собой приходит. И, как правило, является истиной.