Несколько умирающих предприятий худо-бедно давали работу десятку
тысяч несчастных работяг, и делать здесь определенно нечего. В
лучшем случае всё, что мне светило – стать очередным офисным
планктоном, сидящим в кабинете на минимальном окладе, экономящем на
всём и собирающим деньги на первый взнос для ипотеки.
А вот Великая игра — это шанс. Не знаю, возможно, это всё-таки
сон или мираж. И я сейчас лежу в коме, пуская слюни на постель. Но
если это правда, я сам себя не прощу, отказавшись от подобного.
Еще в детстве, читая книги, я ни раз и ни два представлял себя
могучим воином или мудрым магом. На страницах книг я вместе с Гарри
Поттером спускался в Тайную Комнату и искал крестражей, чуть позже
Конан-варвар, Ведьмак с медальоном волка на груди — все они на
протяжении долгих лет становились мне верными друзьями и
соратниками. С ними я штурмовал замки и спускался в подземелья.
Путешествовал по миру в поисках приключений.
И теперь, когда судьба даёт такой шанс… Я не мог от него
отказаться, пусть всё это мираж или галлюцинации, хоть бред
воспалённого мозга, но если есть хоть минимальный шанс, что всё
увиденное реально... Я хочу быть частью подобного. Чтобы жизнь
обрела смысл, и я знал: ради чего жить дальше, к чему стремиться, и
стать частью чего-то настолько грандиозного, это было пределом моих
мечтаний.
Приняв решение, я открыл глаза, увидев, как последние песчинки
часов падают вниз, и громко произнёс:
— Я хочу стать игроком.
Я дома в своей комнате: знакомые стены; пара постеров,
наклеенных на обоях; скрипучий шкаф и полки с книгами. Оказавшись,
наконец, у себя, я облегченно вздохнул, как же здесь хорошо.
Больничная палата словно вытягивала из меня силы, заставляя
невольно всё сжиматься внутри. Осмотры врачей, анализы, замученная
мама с красными, не выспавшимися глазами.
Под конец даже навестили одноклассники во главе с Олегом. Типа,
проявили заботу, принеся пакетик мандаринок и коробку с соком. Их
лидер, как всегда, шёл во главе, нахально улыбаясь, присел рядом.
Под взглядом мамы, стоявшей возле дверей палаты, пару минут
участливо расспрашивал: сильно ли у меня болит и не запомнил ли я
нападавших?
И лишь услышав, что я ничего не запомнил, сочувственно вздохнул,
встав, пообещал маме, что обидчиков непременно найдут и накажут, а
после, прощаясь, наклонился ко мне и тихо прошептал так, чтобы
услышал только я.