– Неа, не
видение, а… – Стеша на миг призадумалась, – просто знаю, и все.
Находит на меня иногда: трясет меня так, что иной раз головой об
пол бьюсь и себя не помню. И в ту пору я всякое я вижу такое, над
чем в грядущем люди плакать будут.
– Что же ты
видишь? – спросил Максим. От такого разговора холодок у него прошел
по спине. Правду она говорит или только смеется над ним?
– Недоброе,
– негромко ответила Стеша чуть в сторону, слегка сжавшись, словно
ей это причиняло боль. Дальше Максим у расспрашивать расхотелось, и
поехали они молча.
Рысили они
первое время вдоль реки, затем свернули на тропу, уходившую в лес,
и с нее еще раза три сворачивали там, где Стеша указывала,
ориентируясь по одной ей понятным приметам. Максим к тому времени
понял, что обратной дороги он сам не сыщет – заплутает в лесу или
выедет где-нибудь в другом уезде, проскитавшись пару
дней.
– Далеко ли
до человека этого вашего? – спросил Стешу Максим, у которого уж
глаза слипались от усталости – а еще ж назад ехать!
– Нет,
теперь уж немного осталось, – сказала она. – До свету уже выедем
назад, если, конечно, застанем его. А то он ведь на одном месте не
сидит: то здесь, то там.
Вдруг
Сивка, и до того уже с полчаса неспокойно озиравшийся, и вовсе
встал, как вкопанный – и ни вперед, ни назад. Стоит, башкой вертит,
на седока озирается, ржет жалобно.
– Плохо
дело, – сказала Стеша, заозиравшись по сторонам еще более
озабоченно, чем Сивка. – Поворачивай назад, после уж из дома
поедем, утром.
– Ты в
своем уме?! – воскликнул Максим, но Стеша зашипела и закрыла ему
рот рукой.
–
Взбесилась ты?! – спросил он, оторвав от губ ее пахнущую полынью
руку. – Сама говоришь, нам чуть-чуть проехать осталось. Нельзя
медлить, поехали вперед.
Он тронул
поводья Сивки, но конь не сдвинулся с места, а, помявшись на месте
немного, сделал пару шагов назад.
– Вон, даже
лошадь, скотина бессловесная, и та лучше тебя понимает, – горячо
зашептала Стеша. – Назад надо скорей.
Максим в
ответ на это только стегнул коня поводьями посильнее. Очень не
хотелось поворачивать, когда цель уже – вот она. А ну, как из-за
этого Серафим помрет? Как он после этакого в глаза смотреть будет
отцу-игумену и братии? Да и своя-то совесть заест. Ну, что тут
может быть в лесу? Ну, волк. Известно: волков бояться – в лес не
ходить.