– Ну,
значит, уже вострубил, – пожала плечами Стеша. – В Москве
где-нибудь. А мы, в здешней-то глуши, и не слыхали.
Солнце уже
высоко стояло в небе, когда они вышли на круглую полянку в лесу,
посередь которой стояла крохотная, почерневшая избушка. В такой в
пору и в самом деле было жить лесной ведьме, только что курьих ног
не было. Но тот, кто в избушке сидел, съесть пришлецов не грозился
и в баньке попариться не приглашал.
– Стой на
месте! – крикнул из избы хриплый, слегка надтреснутый голос. – Вы
кто такие, и чего явились?! Сейчас враз из пищали
садану!
– Это я,
батюшка Варлаам! – крикнула Стеша в ответ. – Мы к Федору Лукичу
пришли. В монастыре беда, во Введеньевском!
– Да
монастырь пусть хоть сквозь землю провалится! – послышался из
избушки уже другой голос, низкий, раскатистый. – А на кой черт ты
сюда чужого привела, можешь сказать?!
– Да вот
прилип, как к Маланье Филипп! – ответила она. – Говорит, дело у
него, срочно-рассрочное! А его матушка знает, он чернец
настоящий!
– Сейчас
глянем, что за чернец! – произнес второй собеседник тоном, не
обещавшим ничего хорошего. Затем скрипнула покосившаяся дверь, и на
пороге хижины появился ее жилец.
Был он
ростом не особенно высок, но издали видать – крепкий, что твой дуб.
Волоса русые, и борода – тоже. Одет он был в короткий простой серый
кафтан, кое-где залатанный и обдерганный, на ногах – видавшие виды
сапоги. В руках у незнакомца был тяжелый бердыш, а пояс на нем был
с золотой пряжкой, украшенной крупным жемчугом и с красным камнем
посередь. Это при таком-то заношенном платье!
Одним
словом, на знахаря этот человек был совсем непохож. А похож он
более всего был на лесного разбойника, так что Максим теперь
терялся в догадках, для какой-такой цели он отцу-игумену
понадобился.
– Ну, чего
приперся, кутья, говори? – спросил он, подойдя к Максиму ближе и
осмотрев его с головы до ног. – То-то ты красавец, как я
погляжу!
–
Отец-игумен меня послал к тебе, – ответил тот, не обращая внимания
на грубость. – Просил поскорее тебя привести, потому что Серафиму
нашему совсем плохо, укусил его кто-то в лесу третьего дня… да нет,
уже более.
– Езжай
назад, подох уже твой Серафим, – сказал лесной обитатель, – Надо
было раньше за мной посылать, да и то…
Он сплюнул
себе под ноги и покачал головой.