Улыбка бога - страница 21

— Держи, — прохрипел кот, — зеркало крепче.

Он пристально смотрел в стекло, подкрашенное ртутью. Зажимая кровоточащее ухо, Глеб с изумлением заметил, как под ярко-зелёным взглядом, вместо их перекошенных отражений вырисовывается каменистый берег синего озера, поросший жёлтой травой и редкими ёлочками. И всё алое от заходящего солнца, будто разлит брусничный сок.

От боли и страха незнакомый пейзаж туманом расплывался перед Идой, ей казалось, что в глазах просто мельтешит от избытка крови, когда догорающие лучи коснулись её щёк. А затем свежо подул ветер, принеся запах сухой травы и прибрежный водорослей.

— Не бойтесь! — тяжело дыша, кричал кот. — Держитесь рядом — вместе вы сила! Помните, что вы можете противостоять любому злу! Ищите латырь-камень!..

Ида помнила, что её закружило, сумка съехала с плеча и сдавила верёвкой раненое предплечье так, что боль выжала из неё отчаянный крик и швырнула куда-то в темноту.Она очнулась от тряски, и поняла, что её сильно мутит. Вся левая рука ныла и скулила глубоким разрезом.— Да открой же ты глаза! — требовал мужской голос.Багровое небо над головой качалось, как парчовый театральный занавес, раскинувшийся от высокого холма, за который скатилось солнце, до бесконечного горизонта, где-то за пределами видимости. Ида села и поморщилась от боли. Рядом, на табачно-жёлтой траве, среди белых, как клыки, валунов, сидел Глеб и, нервничая, теребил её расшитый пояс.— Этих… с зубами… нет? — хрипло спросила она.Глеб покачал головой и положил на верхнюю губу указательный палец. Женщина отметила, что левая скула паренька измазана кровью, и её снова затошнило. Ида подняла правую руку к глазам: пальцы всё ещё крепко сжимали зеркало за ручку. Она торопливо сунула его в мешок, словно боясь, что оттуда выскочит кто-нибудь из этих страшных людей в багряных плащах.— Кота тоже нет. У тебя есть тряпки какие-нибудь? — сухо спросил парень.Ида отрешённо посмотрела на него, припомнив, с каким удивлением на лице он прижимал ладонь к уху. Только теперь она заметила, что его правая скула посинела и опухла. Кивнув, женщина достала моток тряпок, бывших когда-то пластырем. Увидев пурпурное от заката озеро, встала и намочила в воде две белые полоски («сейчас они станут такими же красными, как эта окровавленная вода» — подумала она) и вернулась к Глебу. Половины правого уха больше не существовало. Вместо него краснел обрезок с запёкшейся кровью, при одном взгляде на который, к горлу рвался осклизлый ком.— Я… протру кровь… Ты… потерпи, — неуверенно попросила она.Глеб посмотрел на неё своими большими карими глазами и кивнул.Ида сглотнула и аккуратно стёрла чешуйки запёкшейся крови. Сердце ёкало каждый раз, когда он вздрагивал от боли.Ида с облегчением увидела, что рана не раскрылась, достала мутную склянку с, которая раньше была блистером с шестью зелёными таблетками. Содержимое почему-то оказалось жёлтым и пахло солодом. Ида смочила рану жидкостью и перевязала ухо через голову.— Больно?— Ничего, — попытался улыбнуться Глеб. Улыбка вышла жалкой и фальшивой. — Давай плечо.Ида села на засохшие кочки, поросшие ковылём и кровохлёбкой. Сквозь длинный разрез белой рубашки на предплечье безуспешно пытались соединиться два края глубокой резаной раны. Глеб нахмурился и вытер набежавшую кровь. Женщина зажмурилась, понимая, что если думать о ране, то просто вывернет. Парень промокнул обезболивающим, проложил плотным куском ткани порез и крепко завязал тряпицу поверх рукава на всём предплечье. Ираиде немного полегчало. Жёлтое зелье сняло боль.— Спасибо.Ида помолчала, глядя в розовеющее озеро, окружённое кантом из мелкого белого камня, по лёгким волнам шустро скользили редкие водомерки.— А ты откуда сам?— Да какая теперь разница-то?..— Да уж, действительно…И снова замолчала.Солнце уже скрылось за покатым холмом, и закатные отблески налились сначала малиновым, затем сиреневым, лиловым. Ветер шевелил макушки елочек и жёлтую траву. Над озером цвета индиго пролетела стайка трескучих птиц и скрылась за холмом.— Надо костёр разжечь, — механически отметил Глеб. — Мы, похоже, здесь одни, а ночью будет холодно от воды…— У меня кремень есть, — криво улыбнувшись, предложила Ида.Глеб посмотрел на неё так, будто впервые увидел:— Откуда?Она рассказала. Парень задумчиво потянулся к уху, чтобы почесать, но передумал. Так ничего и не измыслив, он вынес решение:— Ладно, давай веток, что ли наберём. Утро вечера мудренее.На берегу отыскалось много сухих сосновых сучьев и ломаных еловых веток, которые скоро затрещали в небольшом, прожорливом костерке, который Глеб развёл между двух белых валунов, чтобы ветер с озера не задул огонь ночью. Сумерки сгустились незаметно.Ида и Глеб сидели друг напротив друга, вытянув руки к огню.— У тебя, может, и поесть чего найдётся? — спросил парень, с надеждой поглядывая на увесистый Идин мешок.Женщина невесело усмехнулась и рассказала про сардельки.— Ладно, всё равно после всего этого не до еды, — вздохнул Глеб. — Давай дежурить и смотреть за костром, чтобы не замёрзнуть… Ну… и чтобы, когда эти придут, они нас не убили… Сейчас ты дежуришь, потом, как спать захочешь, меня разбудишь. Утро — самое тяжёлое время. Всегда спать хочется. Согласна?Ида подумала и кивнула.— Ты как думаешь, мы домой вернёмся?Глеб повернулся со странно испуганным взглядом, и нервно пожал плечами. Он завернулся в плащ, и улёгся ближе к огню.Ида и не заметила, как он уснул. Перевязанная голова придавала ему вид раненого солдата. От костра на лице метались тени, прыгая в приоткрывшийся рот.«Совсем ребёнок!.. Какой из него Глеб Григорьич? Это же просто Глебыш…» — подумала Ида.С озера задул холодный ветер, растрёпывая стаю мрачных туч на беззвёздном небе. Женщина плотнее укуталась в шерстяной плащ и придвинулась ближе к костру.