Жадные руки Лекса ловко освободили
меня от платья. Затем он тут же рывком снял резинку с моих волос.
Они густым покрывалом покрыли мою спину и грудь, прикрытым черным
кружевом бюстгалтера. Лекс подсадил меня на комод и стянул остатки
платья, швырнув его в сторону. Впившись властным поцелуем в губы,
он начал освобождать мои ноги от босоножек на высоким каблуке. Вот
честно, даже я не смогла бы так ловко и быстро выскочить из них.
Даже не хочу думать о том, где он так натренировался.
Оставшись в одном белье, я испытала
чувство незащищенности из-за того, что Лекс по-прежнему был одет.
Наконец я оторвалась от таких манящих губ, грубо дернула его серую
футболку вверх и сразу же откинула ее к своему же платью. А затем
потянула за ремень джинсов к себе и, расстегнув бляшку, дернула ее
на себя. Но, к моему несчастью, дальше мне уже не разрешили
своевольничать и, подхватив мое возбужденное тело под бедра,
перенесли в спальню. То, как Лекс избавился от одежды и освободил
меня, прошло как-то мимо. Тяжесть его тела и ненасытные поцелуи
заставили увидеть звезды и почувствовать себя самой счастливой
девушкой на свете, ведь со мной явно занимались не сексом, а
любовью. Я чувствовала это в каждом резком и одновременно медленном
движении, в дурманящем «путешествии» его пальцев, губ,
прокладывающих одну и ту же дорожку. Ни одного участка кожи не было
на моем теле, который Лекс не изучил бы за этот месяц, как и я у
него. Я таяла в его объятиях, как льдинка, взрывалась сверхновой и
чувствовала себя нужной. Во мне нуждались, словно я та
единственная, что могла подарить своему мужчине жизнь. Словно я
была живительным глотком воды для путника в жаркой пустыне и самым
желанным кислородом на вершине горы.
Голова шла кругом от чувств и эмоций,
которые во мне вызывал древний, как наш мир, танец любящих сердец.
И когда мы уже откинулись, уставшие, но жутко довольные, на
подушки, то я не провалилась в сон, как об этом частенько пишут в
романах, которые иногда почитывала для развлечения. Мне, наоборот,
хотелось поболтать в такие минуты расслабленности и неги.
Лекс уже знал это, поэтому, надев
боксеры, повернулся ко мне и, усмехнувшись, накрыл тонким одеялом
до груди, чтобы мой вид его не соблазнял. Сам же лег головой на мой
живот, откинув ее назад, и приготовился к тому, что я буду
перебирать его светлые непослушные волосы. Наверняка в прошлой
жизни Лекс был котом: большим и таким ленивым, даже глаза уж
слишком зеленые.