Человек-волк оказался открыт, словно книга, и она потянулась к
нему так, как учила Душенька, не торопясь, медленно, словно к
бабочке на цветке.
— Бьёрн! — раздался крик. И ещё какие-то слова. Гортанные,
грубые, незнакомые — и очень яркие образы в голове: огромный
медведь, кровь на снегу, её изломанное мёртвое тело, то в одежде,
то нет, словно волколак ещё не решил, каким способом Агнешке
доведётся уйти из жизни — уж точно не по лестнице в небо.
Она отшатнулась, прерывая их связь, вся сжалась под его
веселящимся взглядом. Ей осталось лишь молиться о том, чтобы
медведь поскорее пришёл, но боги и в этом оказались
немилосердными.
Волколак сорвал капюшон с её головы, дёрнул удерживающую волосы
ленту, и те рассыпались по плечам. Агнешка смотрела на него во все
глаза. Тело словно окаменело, она хотела, но не могла даже
пошевелиться. Мужчина медленно пропустил прядь её волос через
пальцы.
— Юная и прекрасная, златовласая, как Лорелея, — сказал он так,
чтобы она поняла, и крикнул медведю, чтобы тот пока погодил.
Она не знала их языка, но сразу поняла, какое он принял
решение.
— Нет, — прошептала Агнешка, отступая на шаг.
— Да, — сказал волколак и оскалился, будто зверь.
Он и был зверем — совершенно безжалостным, и Агнешка видела то
ужасное, что он собирался с ней сделать.
— Нет, — громче повторила она и ещё отступила, путаясь в подоле
платья и шубе.
Волколак весело рассмеялся над её страхом, от которого в лёд
стыла кровь, над гневом, от которого она же вскипала огнём. Он
веселился, и с каждым мгновением огня в Агнешке становилось всё
больше.
Волколак улыбался, белые зубы блестели, глаза смеялись.
Тёмноволосый, высокий и мощный, как мужчина он, наверное, считался
красивым, но Агнешка в жизни не видела такого ужасного существа.
Чужой страх ему нравился, пьянил без вина и делал похотливым
животным. Он облизнулся и жарко выдохнул: облачко пара на миг
зависло перед ним и развеялось. Усмехнувшись, он сделал вперёд ещё
один шаг — небольшой, играя с избранной жертвой.
— Не смей! — Агнешка отступила по хрустящему под ногами снегу. —
Прокляну.
Он засмеялся.
— Да ну? Целительница, всё, что ты можешь — вкусно кричать.
Агнешка сжала кулаки и отступила ещё на шаг. В крови тёк огонь,
сжигая страх и кое-что поважней — память о необходимости быть
благоразумной.