- Не успел я, - прохрипел тот.
– Опередили.
- Кто вас так?
Человек осклабился, показав на
мгновение ободранные до костей десна.
- Узнаешь, если не повезет.
Найди иконы, внук. Вестник скоро грядет. Вестник уже рядом. Времени
не осталось.
- Кто? Какой вестник? Зачем
иконы?
Человек умолк, потом заперхал,
давясь и пуская розовые слюни. Савелий не сразу понял, что он
смеется.
- Зачем? Не знаешь? Вот ведь
старая кошелка… Даже внуку… Хотя, может и правильно. Меньше знаешь,
больше жрешь.
Для смертельно раненого мужик
был излишне болтлив. Вспухающие на горле кровавые пузыри ему,
казалось, не мешали.
- Не знаю я никаких икон, -
буркнул Савелий, решив, что лучше соврать. – В церкви не бываю. В
бога не верую. Это вам, дяденька, в церковную лавку. Там икон
много.
Человек подался вперед,
вглядываясь в его лицо.
- Знаешь. По глазам вижу. И
сюда за ними пришел, так ведь? Ты же проклятый. Жизнь у тебя
дерьмо, все бабы бляди, и солнце – ебаный фонарь. Вот и хочешь
узнать, кто ж тебе так насолил с младенчества. Вот и
узнаешь…
Его вдруг перекорежило, будто
изнутри на волю рвалось нечто нетерпеливое. Изо рта на грязный пол
хлынула бурая жидкость с какими-то тошнотворно светлыми
вкраплениями.
- Не понимаю, о чем вы, -
сказал Савелий, отстраненно думая, что надо бы вызвать «скорую» или
еще как-нибудь помочь страдальцу.
Человек резко схватил его за
край пиджака, чуть было не забрызгав блевотиной.
- Слушай внимательно, я тут
уже ненадолго. Найди иконы. Особенно одну, пустую. Сожги. Не пусти
вестника. Закрой ворота. Не закроешь, все твои прошлые неприятности
раем покажутся. Махмуда Ивановича с его малолетней падалью будешь
как папу с мамой вспоминать…
- Откуда вы…
- Я все знаю, внук. Слушай
меня. Иконы ты найдешь. Быстро найдешь. Тот, кто их хоть раз видел,
обязательно найдет. Как только они понадобятся, так сразу и найдет.
Ведь наверняка видишь ее у себя там, в башке, а? Постоянно?
Савелий не ответил. Человек
снова заперхал, скалясь.
- Можешь не отвечать. Видишь.
Даже неважно, какую из них. Зуб даю, именно пустую. Вчера началось,
да? На мозги давит, глупости заставляет делать, а поверх всего
икона, икона, икона… Пришло твое время, внук бабы Клавы, лох ты наш
неудачливый.
В лицо Савелию резко ударил
холодный ветер, словно где-то распахнули окно. Все знающий и все
понимающий страдалец у его ног вдруг выгнулся дугой, затрещали
кости позвоночника, и на мгновение Савелию показалось, что над
изуродованными плечами взвились какие-то суставчатые отростки,
покрытые призрачно-грязными перьями. Человек елозил спиной по
паркету, хватая ртом воздух, будто выброшенная на берег уродливая
рыба. Савелий наклонился ближе, пытаясь разобрать сиплый шепот.