– Я никому не скажу, – закричала я, – что наш принц знает, как у кобылы под хвостом!
Гай от моей наглости опешил на мгновение, и неожиданно рассмеялся, и я стала смеяться тоже. А потом в одном локте от головы принца в стену влетел боевой топор тролля, врезавшись лезвием в здоровое бревно.
– Осторожней, Молнесвет! – перепугался принц, видно было, что чуть не обоссался от страха.
Тролль спокойно вырвал топор из стены, взял меня за косу и потащил за собой в дальнюю комнату на первом этаже харчевни.
Вот тогда мне стало страшно. И не зря я боялась.
Упала лицом в одеяло, сплёвывая семя, рыдая навзрыд, и не стеснялась своих слёз.
Чудовище отстало от меня через пару часов. Да, крепкая я женщина. Но, судя по всему, недолго мне осталось с таким мужем.
Оскалилась и плюнула на пол.
– Ты и не тролль! Ублюдок, вымесок, полукровок! Поэтому такой злой! И несправедливый! Гая бы трахал, чтобы у того глаза на лоб вылезли. Нет, тот же принц, его трогать нельзя, можно на слабой девице отыграться! – заорала я во всё своё больное горло.
Чудовище надевало свою юбку и хмурило брови. Неожиданно замер. С интересом посмотрел в мою сторону. То есть, до него дошло, что я сказала?
Накинул тунику. Медленно подошёл ко мне. У меня сил не было отползти в сторону. Его когтистая лапа проехалась от моих плеч до бёдер.
Погладил… Урод поганый!
Свет вышел из комнаты, через тяжёлую толстую дверь, оставив меня страдать от унижения.
Он следил за мной. Он меня не выпускал из вида. Мне не сбежать.
Я закрыла глаза и стала смотреть внутрь себя. Мана была, странная и разномастная, я выбрала из неё красных нитей и наугад послала в закоченелый низ живота. Боль он снял, мне оставалось удалить из тела тяжесть и чувство уродливой сытости.
Ненавижу его! Я хочу его убить! Но не смогу.
И не хочу к нему ласкаться. Мне противна одна мысль о том, что я должна быть с ним нежна и податлива. Мерзко, что нужно простить и приручить этого зверя. Невозможно на такое решиться.
Я кричала в одеяло, скребла пальцами по влажному, прилизанному меху.
Мне так больно! Мне так обидно! Я хочу умереть! Или отомстить!
Дамара. Дамара знала толк в мужчинах. Я тоже знала. Но ни один из моих мужей не насиловал меня. Наоборот, в меня влюблялись, носили на руках и боготворили. Я даже могла задрать нос и сделать вид, что обиделась, и тогда к моим ногам кидали украшения и мои любимые благовония. Сквозь пелену слёз посмотрела на грязный пол, где в кувшинах стояли благовония, а в серебряном ларце лежало ароматное мыло.