Смерть Екатерины имела большие последствия для России и для меня
лично. 14 января, после того как отгремели все рождественские и
новогодние празднества – изрядно, надо сказать, смазанные
неожиданным трауром – Александр попросил меня подъехать в Зимний.
За прошедшие три недели после похорон он успел смотаться в Москву и
даже заскочить на пару дней в Троице-Сергиевою лавру, поэтому после
рождества мы с братом толком и не общались. Я в целом понимал его
моральное состояние и не хотел тревожить еще не зажившие душевные
раны.
- Проходи Ники, - в бордовой гостиной за круглым столом сидела
весьма представительная компания. Константин – я даже не знал, что
он приехал из Варшавы, - Михаил, столичный губернатор Милорадович,
Сперанский, Аракчеев, Голицын. Бенкендорф и военный министр
Кульнев. Можно сказать, что в зале собрались все люди кто в
действительности, - по политическому весу, а не по должности -
влиял на политику империи. – Присаживайся.
Я, не слишком понимая, что происходит занял оставшийся свободным
стул. Судя по быстрой перестрелке взглядами, не все собравшиеся тут
понимали, что именно стало причиной вызова. Бенкендорф на мой
вопросительный взгляд только отрицательно дернул уголком губ, а вот
Сперанский – судя по тому, как он отвел глаза - явно что-то
знал.
- Господа, - Александр обвёл всех собравшихся взглядом, - я
собрал вас сегодня для того, чтобы сказать, что я устал.
- «Ну нет, только не это», - мысленно простонал я, начав
догадываться о сути происходящего.
- Двадцать один год я нахожусь на этом, Богом данном мне посту,
посвящая себя всего делам и заботам об империи. Сегодня я хочу
отречься от престола в пользу своего брата и наследника Николая
Павловича. Вы все прекрасно его знаете, я уверен Николай станет
отличным правителем.
Одновременно со словами брата Сперанский достал подготовленную
бумагу с текстом отречения и пустил ее по кругу. Я тоже мельком на
нее взглянул – там оставалось только поставить подписи свидетелей
отречения для придания ей окончательной легитимности.
Свидетели же сидели в полнейшем шоке. Никогда раньше такого не
было, чтобы российский император подписывал отречение. Перевороты
были, цареубийства, заключения монарха в тюрьму… Но именно
отречения – не было.
- Ваше императорское величество, возможно о таком решении стоило
сначала предупредить меня? - Сарказм в моих словах был столь
очевиден, что даже сидящий напротив меня Аракчеев, славящийся своей
невозмутимостью и даже холодностью, дрогнул и слегка улыбнулся.