— Настал этот момент. Как поговорил с родителями? Надеюсь, что
всё хорошо. Операцию буду проводить я и два хорошо тебе знакомых
доктора. С одним лёгким можно выжить. Мы сделаем всё, чтобы ты смог
ещё раз увидеть своих родителей.
— Это явно не то, что врач должен говорить четырнадцатилетнему
пациенту. - выгнув как Скала бровь, насмешливо заметил я: - Разве
вы не должны сюсюкаться со мной и постоянно неуместно шутить, чтобы
я расслабился и не нервничал?
— Вот! Именно поэтому я и не сюсюкаюсь с тобой. Ты слишком
проницателен для своего возраста и всё прекрасно понимаешь. -
улыбнулся добрый доктор.
— Да, я знаю, что могу умереть. Знаю также и то, что мама до сих
пор не смирилась с моим выбором, хоть и старается не показывать
этого. Знаю, что папа мучается и плохо спит, но, кажется,
действительно гордится мной. Я многое вижу, многое понимаю. И уже
давно всё для себя решил.
— Чёрт… Ты самый взрослый ребёнок, которого мне приходилось
лечить. - доктор взял меня за руку и крепко сжал: - Обещаю, что
сделаю всё возможное. Сестра, везем его.
Пока доктор отдавал распоряжения, я вспоминал разговор с
родителями. Он прошел не так хорошо, как мне хотелось бы. Слёзы и
грусть мамы до сих пор слишком свежи в моей памяти.
У входа в "Операционную №2"
На каталке лежал молодой парень, прощающийся с немногочисленными
родственниками. Со слезами на глазах и хриплым голосом женщина
прощалась со своим сыном, который, вероятно, не вернётся из этих
дверей живым.
— Я тоже тебя люблю. И ты ведь помнишь, что часть меня будет
жить в этом человеке? Поэтому, всё будет хорошо, как бы в итоге не
вышло. - не понятно, кого пытаясь успокоить — себя или же маму —,
сказал парень.
— Я прошу прощения, но нам пора начинать.
— Мы любим тебя, сын. - твёрдым голосом, крепко держа мальчика
за руку, сказал отец, скрывая за маской мужской непоколебимости
чувства самого обычного родителя, трепещущего над самым дорогим,
что есть у него в жизни: - Встретимся завтра, когда очухаешься от
наркоза? В… скажем, пять? Как считаешь?
— Ага. Встретимся завтра. - улыбнувшись, ответил мальчик.
Как бы он не хотел держать руку сына подольше, мужчина был
вынужден отпустить её. Взгляды родителей беспомощно проследили за
тем, как каталка с их сыном скрывается за дверьми в
операционную.
Все приготовления были завершены. На пациента надели кислородную
маску, и анестезиолог пустил анестетик. Но до того, как препарат
вступил в силу, у лежащего на операционном столе еще была
возможность мыслить.