То, что я сказал старухе было правдой, я мог уничтожить весь
город, на это бы потребовалось одно заклинание и минут пятнадцать
подготовки. С Посохом Магнуса в руках это было не сложно. Но вот
именно спасти этот город, убивая только вампиров и защищая мирных
жителей и стражей Морфала, подобное проделать было на порядок
сложнее. И я был слишком морально истощён, чтобы пытаться. У меня
не было чар, которые позволили бы быстро и эффективно расправиться
с вампирами группами или по одному, когда я был далеко от них. Я
мог бегать по городу вылавливая их в схватках лицом к лицу, но это
просто потеря сил и времени. То есть всего того, что я терять или
тратить на Морфал не желал от слова совсем. Как показал Саартал и
Лабиринтиан, в моём арсенале множество разрушительных заклинаний с
массовым побочным ущербом. А призывы... да, я мог призвать
множество призывов, вот только не хотел, на них уходило слишком
много внимания, а ночью, против вампиров я хотел быть максимально
собран и внимателен.
Спустя двадцать минут, уверенного и широкого шага и ещё пятерки
мертвых вампиров, которых я уничтожил, проходя мимо с минимальными
усилиями, мои ноги наконец привели меня к мосту через реку, за
которым виднелась горящая лесопилка и дом, который со всех сторон
обступил десяток нежити противостоящий ещё десятку живых.
Удивительно, но дом хранителя куска Бритвы Мехрунеса не был
уничтожен или сожжён, напротив там вёлся ожесточенный бой.
-Ну вот, добрался, - хмыкнул себе под нос, взмахом посоха с
помощью зеленого луча магии разрубая надвое выскочившего предо мной
одинокого безмозглого вампира.
Я смотрел на последнего выжившего мужчину у лесопилки, за спиной
которого пряталась заплаканная и до смерти перепуганная женщина,
она вся сжалась и нервной, дрожащей рукой держала перед собой
большой кухонный нож. А мужчина в это время подозрительно косился
на меня, ведь я стоял между ним и группой обезумевших от голода
молодых вампиров, часть из которых пировала на трупах за спинами
своих сородичей, некоторым нордам оборонявшим лесопилку не повезло,
и они стали чьей-то закуской в самом буквальном смысле. Нас
разделял созданный мною прозрачный золотой барьер, к которому не
смел приближаться ни одна из ночных тварей, опасаясь быть
сожжёнными в прах, но при этом они никуда не уходили, лишь злобно
скалились на меня. Ведь у меня под ногой прижатый спиной к земле,
силой неопределимого телекинеза, лежал их старший сородич.