Попытка вспомнить имя донора тела
привела к головной боли, но я смог вытащить его из своих спутанных
мыслей. Правда, результат тут же был подвергнут сомнению, потому
что звали меня Дункан Маклауд. И если имя не было чем-то
примечательным, то вот в сочетании с фамилией оно навевало совсем
уж странные ассоциации. Дункан Маклауд из клана Маклаудов.
Бессмертный горец, который имел неприятную привычку рубить головы
всем, в ком чувствовал «родственную душу». Да не! Не может быть!
Или может? Тот Дункан Маклауд должен быть немного постарше. Лет так
на триста-четыреста. И вроде как он прожил свою жизнь обычным
человеком, и только после смерти стал «горцем». Интересно, моё
попадание в это тело можно считать воскрешением?
Но не успел я задуматься о своём
мнимом бессмертии, как в палату вошла медсестра. Она посмотрела на
меня, я на неё, после чего она кинулась прочь, выкрикнув что-то
невнятное. Чего это с ней? У меня глаза горят алым огнём или
что?
– Доктор, он пришёл в себя! – Услышал
я речь на английском языке, после чего дверь опять распахнулась, и
в палату зашёл мужчина лет сорока в сопровождении той самой
медсестры.
– Больной, как вы себя чувствуете? –
Обратился ко мне врач. – Что-то болит?
– Всё болит. Я умираю. – Прохрипел я.
– Пить.
– Ну-ну, всё не так уж плохо. –
Усмехнулся этот коновал, проверяя показания приборов.
Тем временем медсестра оперативно
подала мне стакан, наполненный водой. Я утолил жажду, после чего
врач провёл типичный сеанс проверки рефлексов тела.
– Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Спросил доктор, когда осмотр был закончен.
– Меня избили.
– Кто?
– Это я скажу только офицеру полиции.
Можете вызвать сюда полицейского?
Улыбочка слезла с лица доброго
доктора, и он озабоченно обернулся, чтобы посмотреть на
медсестру.
– Конечно. Сейчас уже поздно, а
завтра тебя навестит офицер. А пока будем лечиться. Я выпишу тебе
таблетки и уколы. С постели не вставай. Если захочешь в туалет, то
зови медсестру, она поможет тебе сходить в утку.
После этого меня ещё раз окинули
недовольным взглядом, и доктор свалил из палаты, оставив моё
тщедушное тело на растерзание медсестре.
Весь вечер, ночь и следующее утро
прошли без особенных эксцессов. Я покорно глотал колёса и позволял
ставить уколы, поздний ужин и ранний завтрак ничего кроме
отвращения не вызывали, и даже утренний «туалет в постель» не стал
для меня стрессом. Всё это время я посвятил разбору памяти донора
тела, а также анализу своей собственной памяти. И если с первым
пунктом всё было более-менее понятно, то со вторым были проблемы. Я
не мог вспомнить момента, предшествовавшего моему попаданию в этот
мир. То ли я просто уснул там и проснулся здесь, то ли мне
качественно подтёрли память, но никаких внезапных грузовиков из-за
угла, падений метеоритов на голову и явления тёмных богов в памяти
не проявилось. Так что причина моего попадания в этот мир так и
осталась покрыта мраком.