А ведь я ночевала совсем рядом с ней.
Мне выделили потрясающую комнату— огромную, светлую, со всякими
красивостями, к которым было страшно подойти. Длиннющая ваза, в
которой стояли непонятного происхождения цветы, картины в тяжелых
позолоченных рамках, шкаф с книгами, в которых я могла только
картинки рассматривать. И огромная кровать с занавесками. Гвен
говорила, что эти занавески называются балдахином. А еще в комнате
была небольшая дверка в комнату госпожи. Однажды, когда я не могла
заснуть, потому что голова кипела от всяких букв, цифр, которым
меня учила Гвен, я услышала, как из-за двери доносятся странные
звуки. На цыпочках соскользнула с кровати и подошла поближе, сложив
руки ладошкой и приставив ухо, чтобы лучше слышать. Дверь была
тоненькая, даже шаги слышны. А звук исходил странный, словно в
соседней комнате кто-то плакал. Я б, может, не насторожилась и
решила, что где-то кошка там мяукает. Вот только у драконов кошек
не водилось, а звук напоминал именно плач. Я-то знаю. Когда мой
младший братишка Мирт случайно свалился с забора и потянул ногу, он
тоже так ночью скулил — от боли. Но навряд ли госпожа Сильвия могла
плакать от боли. Драконы обладали удивительной силой, все раны,
даже самые страшные, моментально на них заживали. Но я еще знала,
что бывает боль душевная. И с ней мне было проще бороться, чем с
физической. Для лечения душевной боли не нужны были ни деньги, ни
эликсиры, ни поиски хорошего лекаря. Достаточно было просто
обнять.
Я тихонько проскользнула в комнату
госпожи. Да эта комната похожа на дворец! Тут бы не заплутать.
Тихий звук, словно котенок мяукнул, донесся слева. Я, аккуратно
огибая столики, кресла и прочие штуковины неясного назначения,
добралась до кровати госпожи Сильвии.
Есть одна странная вещь в этом мире:
больше всего сочувствия вызывают не замызганные и несчастные дети,
которые выглядят ужасно, а те, кто даже в грусти красив и похож на
ангелочка. Я это усвоила давно. По нашей деревне однажды ехал купец
и, когда к нему под ноги свалились двое детей — вечно голодная и
страшная дочка Далли и симпатичная малышка нашего кузнеца. Хоть
дочь Далли и казалась несчастнее, но все сочувствие и один
сребряник достались миленькой дочке кузнеца. Я тогда не понимала,
почему так. Ведь для дочки Далли сребряник был нужнее, выглядела
она куда более жалко.