Такой её и застает Ольга Андреевна - зависшей над фотографией с загадочной улыбкой на губах.
— Всё – таки решила писать? – резюмирует она. Алёнка вздрагивает и поспешно сует фотографию в коробку.
— Решила, - покраснев, кивает и, засуетившись, достает тетрадь и ручку, чтобы как-то скрыть смущение.
— Ой, Алёнка, попомни моё слово, добром это не кончиться! Парень вернется и, в первую очередь, тебе голову открутит за такие шутки, - предпринимает Ольга Андреевна последнюю попытку образумить дочь.
— Не переживай, мамуль, в списке на откручивание головы я иду далеко не первая. И вообще он мне спасибо ещё должен сказать. Вживаться в его блажную шлёндру будет той еще прэлестью, - морщит Алёнка носик.
— О, он тебе скажет, не сомневайся! - предрекает Ольга Андреевна.
— Не понимаю, как можно любить такую дуру, она же только и делает, что ноет?! - не обращая внимания на замечание матери, возмущается девушка.
— Вот встретишь, Алёна, того самого и поймёшь, что для любви причины не нужны. В том и заключается её феномен: самый обычный и далеко неидеальный человек становится вдруг самым лучшим на свете.
— Это называется - самообман.
— Нет, никто не обманывается, а любит человека таким, какой он есть – со всеми его недостатками. И знаешь, я тут подумала, если этот парень действительно любит свою девушку, то он тебя в два счёта вычислит.
— Ну, вот и проверим, настоящая ли «принцесса», - помедлив, усмехается Алёнка, хотя внутренне напрягается, не уверенная, что сможет спрятать «горошину» под матрасами слов.
— Э, Шувалов, ну-ка оделся щас же! Тебя еще в медчасти не хватало, скоро в море выходить. Достали по госпиталям гаситься! - кричит дневальный.
Борька, спохватившись, что выскочил в одной футболке, едва сдерживает мат и возвращается в казарму.
— Всё, Санёк, не кипи, - примирительно бросает он, широкими шагами пересекая центральный проход. Под кожей зудит нетерпение и в то же время диафрагму сводит судорогой от волнения, настолько сильного, что кажется, еще чуть-чуть, и руки, как у алкаша, дрожать начнут при виде рюмки.
Схватив с сушилки бушлат, Шувалов на ходу натягивает его, даже не замечая, что он совершенно не просох. Пока идет по ЦП, вслед несутся шутки сослуживцев, знающих, что он, наконец, получил письмо от «своей ненаглядной», но Борьке сейчас плевать, каким придурком он себя выставляет.