— И что, у нас уже на мелкую нежить охотятся
команды истребителей? — искренне удивилась я. – Не мелковат ли
масштаб?
Мелена скривилась, как при поедании килограмма
лимонов разом, видимо, тема был болезненной.
— Так ведь эта зараза весь скот поела и на
местных жителей заглядывается. Крупный, гад. С годовалого телка
отожрался. И, главное, ничего его не берет, пакость такую. – Мелена
тяжело вздохнула, прикидывая, сколько еще предстоит таскаться по
болоту в поисках местной нежити.
Сам тинник славился своим искусством маскировки
и обнаружить его, если он сам этого не пожелает, практически
невозможно.
— Сочувствую, – прониклась я горькой судьбиной
боевой ведьмы. – В глубине души я с тобой. Крепись, страна никогда
не забудет твоего ратного подвига.
— Загнибеда, не ерничай. Я звоню, чтобы узнать…
– Мелена осторожно стрельнула глазами по сторонам, не услышит ли
кто. – Филенька ктебе не залетал? А?.. А то Липай как увидел его,
так весь красными пятнами пошел. Кто же знал, что у него аллергия
на оборотней имеется.
— Нет у меня никакой аллергии! – В кристалле
возникло недовольное лицо Мелениного начальства. – Загнибеда! Так и
знал, что без тебя тут не обошлось. Ничего. Третьяков найдет на
тебя управу.
— Это вряд ли, – кокетливо потупилась
я.
Липай тяжело вздохнул и возвел очи горе. В его
взгляде ясно читалась неизбывная скорбь и безмерное сочувствие
моему начальству. На вид Игорю было не менее сорока. Темные
волосы уже тронула благородная седина, лицо мужественное, из тех,
что обращают на себя внимание женщин, хотя некрасиво в общепринятом
смысле. Скулу пересекают старые зажившие шрамы, словно кто-то
большой небрежно мазнул когтями. Если учесть, что в каждой команде
истребителей (а это были они, никаких сомнений, Мелену распределили
именно в такой отряд) имеется неплохой лекарь, то это было не
слабое создание, раз шрамы остались.
Лично меня раздирали два противоречивых
желания: показать Липаю язык, беззастенчиво пользуясь дальностью
расстояний, или запрыгать на одной ножке, радуясь собственной
вредности. Словом, распрощались мы тепло и с заверениями взаимной
любви.
Филька вылез из ванны довольный донельзя, с ног
до головы замотанный в огромное розовое банное полотенце так, что
больше походил на объемистый сверток с глазами. Я смеялась до слез.
Филин не оценил моего чувства юмора и обиженно надулся. В дверях
появился Васька и присоединился к моему веселью. Оборотень надулся
еще больше, развернулся на сто восемьдесят градусов и сделал
попытку скрыться в ванной, чтобы утопиться с горя, не вынеся наших
издевательств, но запутался в полах своего импровизированного
наряда и звучно грохнулся на пол. Он попытался удалиться, но уже на
спине, загребая крыльями, как пловец в бурном море, только пол – не
вода, и эффектом от отчаянного трепыханья пернатого стало приличное
облако пыли из коврового покрытия и наши слезы счастья.