Больничка – вернее сказать,
медсанчасть, из тех, что бывают в пионерских лагерях или небольших
воинских гарнизонах, – стояла под раскидистыми клёнами, возле
засыпанной песком и выложенной по сторонам половинками кирпичей
дорожке. Один её конец вёл к большому бледно-жёлтому двухэтажному
зданию, украшенному четырёхколонным портиком. Другой убегал мимо
ухоженных кустов к высоченным железным воротам. Над воротами на
паре высоких флагштоков развевались красные флажки; на сетчатой
вывеске помещалась фанерная звезда со скрещёнными серпом и молотом.
Звезда была непривычной, перевёрнутой двумя рожками вверх, как на
ордене Красного знамени – отметил я, и тут же забыл об этом нюансе.
Потому что ниже звезды дугой шла надпись их фанерных же букв,
выкрашенных в красный цвет. Мне эта надпись была видна с обратной
стороны, будто отражение в зеркале, и на то, чтобы разобрать её
содержание потребовалось несколько секунд.
«Детская трудовая коммуна имени
тов. Ягоды».
Я простоял, глядя на ворота,
наверное, не меньше пяти минут. «Значит, «имени товарища Ягоды»?-
колотилось в пустом, как очищенная до блеска хлебной коркой
консервная банка, мозгу? – Вот именно, причём с ударением на «О», и
категорически не рекомендуется путать…
Я помотал головой и огляделся.
Вокруг буйствует поздняя весна – иначе, откуда взяться такой сочной
зелени, такой ярко-зелёной травке на газонах, без следа жухлой
желтизны, пронзительному птичьему гомону в ветвях клёнов,
обступивших дорожку? Возле медчасти к кирпичного бордюру приткнулся
грузовичок, выкрашенный в тёмно-зелёный цвет – это его тарахтенье я
слышал, когда проснулся. Антикварная полуторка ГАЗ-АА, с гнутыми
крыльями, проволочной сеткой радиатора, запаской, висящей на дверке
кабины, укрытой брезентовым тентом вместо нормальной крыши. Однако,
подойдя поближе, я понял, что ошибся - и после недолгих раздумий
переквалифицировал агрегат в АМО, что тут же нашло подтверждение в
виде в виде блестящего жестяного значка на радиаторной
решётке.
Ещё один раритет? И ещё какой:
первый советский серийный грузовик, потомок итальянского «Фиат-15»,
продукция «Автомобильного московского общества», оно же будущий
автозавод им. Лихачёва.
Выводы, таким образом, выходили
не слишком утешительные.
Несомненно, одно: я заблудился
во времени. Всё, что окружает меня, относится к двадцатым-тридцатым
годам двадцатого века, тогда как некоторые прорывающиеся
воспоминания относятся к куда более поздним временам. И это при
том, что собственная личность по-прежнему оставалась для меня
загадкой.