Звук шагов гулким эхом отражался от стен и множился,
прокатываясь далеко вперёд, словно по коридору шёл не один человек,
а двигался целый отряд. Лакеи возле главной императорской залы
тянули шеи, чтобы увидеть, кто к ним приближается, и тихо
переговаривались между собой.
Джим послушно двигалась в окружении вооружённых воинов. На ней
было пурпурное платье, расшитое золотым жгутом по лифу, на плечах
мантия с императорскими символами, на голове диадема.
Накануне предстоящей помолвки она намеренно отказалась от любой
еды, не съела ни крошки, но почему‐то не подумала о воде. Ночью она
выпила всего один стакан. И вот результат: происходящее
воспринималось, как во сне. Всё утро она безучастно просидела, пока
её умывали, одевали, причёсывали, и сейчас послушно шла по коридору
на подписание магического договора.
“Это неправильно! — Без каких‐либо эмоций проследила, как лакеи
с поклоном открыли перед ней золочёные двери. — Так не должно
быть!”
Обвела равнодушным взглядом убранство зала. Высокие колонны,
позолота на стенах, чередование больших окон с зеркалами — всё это
зрительно расширяло границы, а две люстры, каждая на тысячу свечей,
подвешенные высоко под потолком, ярко освещали зал.
Джим, как положено, остановилась на входе и терпеливо ожидала,
пока объявят её имя.
— Эвелин Сен Ревилью Деф'Олдман, приёмная дочь Его
Императорского Величества.
В переполненном зале стояла звенящая тишина, все присутствующие
неотрывно смотрели на неё. К ней навстречу вышел Сагатар
Де’Альмарон и предложил руку. Джим послушно вложила свою ладонь и
пошла в сторону императорского трона в сопровождении своего дяди по
материнской линии.
“Великие Боги! — На её лице не дрогнул ни один мускул, но по
щекам потекли слёзы отчаяния. — Если что‐то должно случиться, то
пусть это произойдёт прямо сейчас. Прошу. Молю!”
Джим шла по проходу и старалась ни на кого не смотреть. Она
слышала, как за её спиной перешёптывались, но это её не трогало.
Поднялась на возвышение, на котором стоял императорский трон.
Вежливо поклонилась.
— Ничего‐ничего, дитя моё. — Император поднялся и заботливо стёр
слёзы с её лица. Обвёл присутствующих взглядом, пресекающим любое
проявление недовольства. — Слёзы счастья. Вполне можно понять.
Джим плотно сжала губы и часто заморгала, стараясь всеми силами
вырваться из этого наваждения.