В пустых, но лихорадочных раздумьях дойдя до края громадного
дома, она осторожно выглянула из-за угла. А потом мелкими
перебежками добралась до угла коттеджа, чтобы осторожно, на
цыпочках подойти к двери.
Дверь в коттедж, открытая ею, коротко раскачивалась. Но перед
самим коттеджем никого не было. Или… Выходили, осмотрелись и снова
ушли в дом?
Внутри, в полдневной и хмурой темноте помещения, мелькали фигуры
– наверное, тех убийц с арбалетами. Аврора отпрянула и, спрятавшись
за приоткрытую дверь, прижалась спиной к стене дома…
«Я дура, - внезапно сделала она вполне реальный вывод. – Я знаю
все закоулки своего дома. Я знаю, как спрятаться так, чтобы меня
здесь не нашли, потому что это мой дом, несмотря на его
преображение. А ещё я зна… - И тут у неё перехватило дыхание. –
Знать-то я знаю, но… А если… Если это не убийцы? Или убийцы,
которые хотели меня спасти от тех чудовищ? Нет… Они хотели меня
поймать, а значит…»
Она снова затаила дыхание, прислушиваясь.
Звуки внутри дома начали утихать, как будто группа людей
собралась воедино и уходила из дома в сад, а потом уже туда, откуда
они в саду появились.
Облизав пересохшие от частящего дыхания губы, Аврора проникла в
дом.
Думая о страшных людях, которые разрушили её привычное
состояние… сна, Аврора с удивлением поняла: она не может вспомнить
ни одного конкретного человека из ворвавшейся в усадьбу массы. Не
может вычленить из толпы ни одного, кого бы она запомнила как
отдельную личность – хотя бы по внешним отличительным
признакам.
Она запомнила лишь, что это была масса серых людей. Серых,
потому что, наверное, они были обесцвечены, да и обезличены её
страхом.
Вновь затаив дыхание и прислушавшись, стоя за дверью, она
утвердилась в мысли, что они, лишь раз выглянув на улицу со стороны
пустого города, покидают коттедж. И, крадучись, вышла из каморки,
чтобы осторожно пересечь всё здание до крыльца в сад и убедиться:
да, они ушли.
Шагала на цыпочках, машинально и порой того не замечая,
потряхивая ранее ушибленной кистью, а глаза полнились слезами, пока
поглядывала по сторонам. Прекрасный коттедж, в котором она сама
расставляла по-своему мебель – с помощью прислуги, разумеется; её
лёгкий – по собственным впечатлениям, словно дворец, и всегда
солнечный коттедж превратился в заброшенный памятник самому себе. В
окна с выбитыми стёклами больше не вливались тёплые солнечные лучи;
пахло затхлостью и пылью; что в помещениях, что вне коттеджа –
устоялась предгрозовая пасмурь.