Но спустя некоторое время он пришёл в новое замешательство – то
есть в самый разгар ритуала, не придуманного им, а найденного
Даниилом в результате совещания старейших магов. Ритуал был основан
на древнем заклинании, которое высвобождало магическую силу, скажем
так, неопытного мага и заставляло этого же мага интуитивно
использовать свои способности. Пока Аврора работала с Региной, всё
шло замечательно. Но уже в самом начале ритуала, коснувшегося
Алексея, Михаил насторожился.
От движения рук Авроры над головой Алексея повеяло той недавней
ночью, когда она не подозревала, что Михаил спит в её постели. На
теле вспыхнули все те места, где он прочувствовал её, когда она, не
зная, что происходит на самом деле, обнимала его. И чем больше он
вглядывался в изменившиеся движения Авроры, тем больше ничего не
понимал: она снимала с Алексея следы хаоса, как только что это
делала с Региной. И одновременно… то ли выказывала признаки того,
что Алексей ей нравится, то ли, помня о пристальном взгляде мужа,
пыталась что-то объяснить Михаилу. Что-то очень личное…
Но что?
Михаил растерялся. Надо бы продолжать работу в городе. А он
слишком много думает об Авроре. И он даже себе не мог сказать,
нравится ли ему это.
… Аврора подошла к большому зеркалу в гардеробной.
Наконец-то можно посмотреть, правду ли говорила Елена. Есть
время, и есть зеркало. И есть она, Аврора. Прикусив губу, она
смотрела на собственное отражение и хмурилась. Волосы из
блёкло-светлых стали почти белоснежными. По оттенку – близкими к
цвету волос Михаила. Неужели такие изменения бывают из-за работы с
магией, из-за близкого знакомства с ней?.. Да, Елена права… После
этого признания правоты своей подруги Аврора успокоилась, и черты
её лица смягчились. Сюда, в гардеробную, она вошла переодеться, а
значит, Михаил не будет возражать, если она слегка задержится.
Спишет на то, что она женщина и потому любит возиться с
одеждой.
И снова внимательно всмотрелась в зеркало.
Лицо спокойное, но… Кроме того что её волосы побелели, что-то
произошло и с самим лицом… Сколько себя помнила, её лицо в
спокойном состоянии было таким вялым, что уголки невнятно
очерченных губ постоянно были опущены. Чуть ли не в плаксивой или
сердитой гримаске. А потому приходилось на людях всегда улыбаться.
А сейчас… Губы впервые упрямо выпячены – и у них оказалась чёткая
форма! Глаза перестали округляться в тревожном ожидании и,
бесстрастно полуприкрытые, выглядели… совсем чужими. Она так
смотреть не умеет! Брови, слегка белёсые, внезапно оказались
вразлёт, как у уверенной в себе, сильной женщины…