Вскоре боевая женщина осталась позади. Я побежал вокруг сквера,
по часовой стрелке, накручивая круги, один за другим.
Дождь прошел, на тротуаре остались лужицы. Сначала я старательно
обегал их, потом, после тридцатого круга, почти перестал. Устал
уже, да и ноги сами приспособились. Я машинально ступал по краям
лужиц.
Впрочем, о лужах я почти не думал. Больше вспоминал, как приехал
к Маше после чемпионата.
Помню, как удивился, когда увидел во дворе дома Касдаманова
незнакомого парня. Высокого, плечистого, с ясными серыми глазами.
Он рубил дрова и то и дело убирал со лба длинный чуб, все время
норовящий заслонить лоб и глаза.
Вот тебе и сюрприз, Витя. Неужели Маша успела найти замену?
Помню, как я остолбенело стоял, а парень перестал махать топором и
спросил:
— Чего надо?
Спросил он это грубо и безапелляционно. У меня потемнело в
глазах и я шагнул за калитку во двор. Меня переполняло желание
выбить из него всю эту невежливость.
И еще отучить так хозяйски распоряжаться во дворе. Но сначала,
конечно, надо было разобраться, кто это такой.
— Я к Маше, — ответил я. — Хотел выразить соболезнования по
поводу Егора Дмитриевича. Я его ученик.
Парень вгляделся в меня и совсем уже отставил топор. Подошел,
поздоровался. Выяснилось, что я зря набычился. Это оказался Степан,
внучатый племянник Егора Дмитриевича. Дальний родственник.
— Щас она придет, — сказал он, вытирая пот со лба. — А ты тоже
энтот, боксер?
Сам он боксом почти не занимался, увлекался хоккеем. Мы
поболтали немного и потом пришла Маша.
Помнится, я даже не заметил ее прихода. Просто обернулся и
увидел девушку. Почти рядом с собой.
В следующее мгновение она оказалась в моих объятьях, содрогаясь
в рыданиях. Я стоял, гладя ее по голове и плечам, а девушка
уткнулась мне в грудь и глухо плакала. Степан помялся рядом, отвел
глаза в сторону, да и отошел.
— Извини, не сдержалась, — сказала Маша через минуту.
Чуть отстранилась от меня, поглядела в глаза. Как ни странно, но
выглядела она после плача ничуть не хуже, только глаза блестели
чуть ярче, чем обычно. Да еще темные круги под глазами.
— Да чего уж там, — пробормотал я. — Нелегко тут тебе
пришлось.
Мы зашли в дом. Там все осталось по-прежнему. Казалось, что Егор
Дмитриевич все еще здесь, кружит, например, по своей комнате,
сложив длинные руки за спиной. Или находится в зале, задумчиво
смотрит на ринг. А в голове его крутятся все возможные комбинации
ударов и варианты развития поединка.