Зарецкий и Романова также были закопаны по пояс в землю, но не
проявляли по этому поводу ни малейшего беспокойства.
– Максим, волноваться не о чем, – послышался спокойный голос
Позднякова. – Сейчас мы находимся в памяти предмета, а конкретно –
в памяти скамейки, на которой я сижу. Мне стоит спрашивать или сам
догадаешься, с какой высоты скамейка могла «видеть» происходящее?
Вот-вот.
– Ага, понял, – видя, что беспокоиться не о чем, кивнул Волков и
огляделся.
Тусклая серая пелена.
Она была везде – покрывала стены домов, обволакивала окна с
решетками, окутывала фонарные столбы, затягивала двери «Авроры»,
стелилась по земле. Легкое дыхание теплого воздуха пыталось сдуть
эфемерную завесу, и тогда взору открывалось то, что пелена так
тщательно скрывала – будто нарисованные простым карандашом
изломанные линии черно-белых домов, безобразные деревянные двери и
грубые решетки, кривые фонарные столбы и скамейки...
От созерцания необычного вида Макса отвлекли приглушенный
мужской голос и счастливый девичий смех, что донеслись из арки,
отразились от «внутренностей» двора-колодца и утонули в небольшой
бесцветной луже.
А затем на свет вышла парочка влюбленных.
Были они совсем молоденькими. По крайней мере невысокая
темноволосая девушка выглядела немногим старше шестнадцати.
Впрочем, внешность могла быть обманчива – судя по округлым
выдающимся формам под коротким обтягивающим платьем, девушка давно
«созрела» для чего-то большего, чем романтические прогулки под
луной.
Ее длинноволосый кавалер, одетый не по погоде в черный
«готический» плащ, кожаные штаны и тяжелые сапоги, выглядел чуть
старше – лет на двадцать. Позвякивая браслетами и цепью, он что-то
воодушевленно рассказывал своей подруге, и каждая новая фраза
вызывала у его спутницы приступ смеха.
Смысл их беседы Волкову так и остался неясен – сколько ведьмак
ни пытался вслушиваться в разговор, но так и не разобрал ни слова.
Вместо них слышались лишь неясные «бу-бу-бу».
Тем временем парочка повернула от арки налево и, пройдя к двери
парадной, застыла возле нее. Обменявшись десятком по-прежнему
неразборчивых фраз, «гот» и «малолетка» присосались друг к другу, и
следующие пять минут по округе разносились звуки страстных
поцелуев. Поцелуев, которые в любой момент грозились перейти в
соитие.