А Макс, размазав по щеке блеск, почесал затылок. Соня была
странной. Себе на уме. И как к ней относиться, Волков пока не
понял.
Решив не забивать голову, он электронным ключом-таблеткой раза с
десятого открыл подъездную – парадную! – дверь и переступил через
порог.
Ремонта в парадной не было давненько. Облупившиеся стены с
редкими вкраплениями краски, «расписанный» плесенью потолок, запах
кошачьей мочи вкупе с «ароматами» канализации, кривые ступеньки...
и все это – в свете тусклых лампочек, от которого начинали болеть
глаза.
С брезгливостью отдернув руку от липких перил, Волков поднялся
на второй этаж. Сверившись с циферкой на брелоке, позвенел ключами,
борясь с тугим замком, и распахнул потрепанную временем
двустворчатую дверь...
– Твою-ю ж ма-ать, – не смог сдержать он разочарованный
вздох.
Пусть Иван Петрович и упоминал, что Макс должен «проникнуться
духом и атмосферой Петербурга» – а где сделать это лучше, нежели в
типичной коммуналке? – но все-таки ведьмак ожидал увидеть... что-то
менее «убитое»!
Длинный коридор. Не широкий и не узкий. Под высоким потолком
висит одинокая пыльная люстра, а в конце коридора – яркое пятно
«оконного» света. По стенам, друг напротив друга – шесть старых
деревянных дверей, перемежаемых полуободранными обоями
грязно-серого цвета, склеенными из разных кусков. На полу –
затертый вздувшийся линолеум с зияющими дырками и жалкой попыткой
скрыть их нагромождением различного хлама: от тазиков, ведер и
обуви до табуреток, картонных коробок с игрушками и детской коляски
без колес.
– Здрасьте... – из ближайшей левой двери выглянула побитая
жизнью и, скорее всего, мужем или сожителем, неопрятная
темноволосая женщина лет сорока. Проспиртованное опухшее лицо
женщины выражало стойкое желание – побыстрее выпить.
– Здравствуйте, – кивнул Макс. – Я...
Но представиться не успел – немытая сальная голова скрылась за
дверью, которая тут же и захлопнулась.
– Да уж, контингент – огонь, – морщась от резкого запаха пота,
подгоревшей еды и химозы, Волков прошел по скрипящему коридору к
пятну света – просторной кухне.
«Гордость коммунальных хозяек» встретила Макса заплеванным
полом, сколотым кафелем, покрытым копотью потолком и полудюжиной
немытых загаженных плит, стоящих вдоль стен.
За кухонным столом возле окна сидели двое – дородная баба лет
пятидесяти пяти с фиолетовыми волосами, и рослый смуглый паренек в
джинсовом костюме. Не обращая внимания на вонь и разруху, жильцы
спокойно попивали чаек с крендельками.