и
Liber (примеч. ссхс). Л ибер оплодотворяет связь между мужчиной и женщиной. Слово
libertas можно перевести словом «любовь» (страсть, связь с чем или кем-нибудь), для мужчин – стояк. В случае с
libertas это любовь-стояк к совершенно определенному предмету: земледелию, родной земле.
Это было очевидно для современников. Насильно мил (люб) не будешь. Русские крепостные имели много общего с римскими колонами[179], приписанными к цензу[180]: «должны считаться рабами самой земли, на которой рождены» и «удерживаются господином имения» (примеч. ccxci). На Руси земля – это матушка. Ругаются русские матерно, от земли, и посылают по матери, к матери, к/по земле.
В древнеримской и кельтской традициях мать не мыслилась вне замкнутых рамок[181] семьи, где протекала вся ее жизнь. Это ясно сказано Колумеллой: «Домашний труд был уделом матроны (матрёны. – Д. Н.), потому что отцы семейств возвращаются к домашним пенатам от общественной деятельности, отложив все заботы, будто для отдыха» (примеч. примеч. ccxcii).
Pudica, lanifica, domiseda[182] – писали римские мужья на могильных надписях, восхваляя своих жен в посмертной жизни. Они не представляли для них более прекрасной участи, чем прясть шерсть и вести хозяйство[183]. Domum servauit, lanam fecit (дома сидела, шерсть пряла) – скупо заключает самая знаменитая из этих надписей (примеч. ccxciii).
В I в. до н. э. уже не все женщины Рима были такими. Когда множество молодых военных отбывало к армии Марка Лициния Красса на Ближний Восток, один из них, 33-летний веронец Гай Валерий Катулл, написал свое последнее романтическое стихотворение к Лесбии, имя которой прямо не называется (примеч. ccxciv):
Фурий и Аврелий, везде с Катуллом
Рядом вы (примеч. ccxcv), хотя бы он был за Индом,
Там, где бьют в брега, грохоча далече,
Волны Востока, —
Или у гиркан, иль арабов
[184] нежных (примеч. ccxcvi),
Или саков, иль стрелоносных парфов,
Или там, где воды окрасил моря Нил семиустый,
Или даже Альп одолел высоты,
Где оставил память великий Цезарь,
Галльский видел Рен и на крае света
Страшных бриттанов;
Что бы ни послала всевышних воля,
Все вы вместе с ним испытать готовы.
Передайте ж ныне моей любимой Горьких два слова:
Сладко пусть живет посреди беспутных,
Держит их в объятье по триста сразу,
Никого не любит, и только чресла