Маршалл, разумеется, ничего не сказал, но Мелисса сразу поняла, что он обо всем догадался, и улыбнулась:
– Мы решили молчать об этом как можно дольше, чтобы информация не просочилась в прессу. Журналисты раздуют сенсацию, а нам бы этого не хотелось. Даже дети еще ничего не знают, но мы обязательно скажем им в ближайшее время. – И она взглянула на Амелию, которая под присмотром Марты бродила вдоль линии прибоя с ведерком в руках.
– Примите мои искренние поздравления, миссис Армстронг, – негромко отозвался Маршалл, восхищаясь ее смелостью. Мелиссе было сорок два, она была супругой главы государства и жила весьма напряженной жизнью. В таких условиях было нелегко вы́носить и родить здорового ребенка, но она все-таки решилась, и Маршалл был очень рад и за нее, и за президента. Он, правда, не знал, как отнесутся к новостям Бред и Амелия. По складу характера Бред был довольно спокойным и покладистым, но его сестра при всех своих положительных качествах слишком долго оставалась в семье младшим ребенком со всеми вытекающими отсюда привилегиями, и могла воспринять новорожденного брата или сестру в штыки.
Спустя два или три дня Амелия сообщила Маршаллу новости.
– А у нас скоро будет еще один ребеночек, – сказала она, когда они с Маршаллом строили на берегу очередную песчаную цитадель с контрфорсами и зубцами – точь-в-точь такую, какая была нарисована в книжке про драконов и принцесс, которую девочка захватила с собой в качестве образца. – Только я хочу, чтобы это обязательно была девочка. Если будет мальчик, придется попросить, чтобы его отправили обратно в магазин. Мама сказала, что я смогу помогать ей заботиться о сестренке.
Она была даже рада малышу, и Маршалл подумал, что Армстронги сумели сообщить детям о грядущем прибавлении именно так, как нужно. Амелии недавно исполнилось семь, и она считала себя совсем взрослой, а статус старшей сестры еще больше укрепил ее в этом убеждении.
Маршалл тоже ждал рождения ребенка Мелиссы с нетерпением, хотя эти мысли и имели для него привкус горечи. Каждый раз, когда он думал об этом еще не родившемся младенце, он вспоминал Палому и своего ребенка, который так и не увидел свет. Почему так, спрашивал он себя. Что неправильно в мире, если в нем умирают еще не рожденные дети?
Однако Маршалл старался держать все эти невеселые размышления при себе, понимая, что они никого более не касаются. И все же, когда в разговоре с ним Амелия начинала перебирать различные имена, прикидывая, какое из них лучше подойдет ее младшей сестре, Маршалл невольно спрашивал себя, как бы он назвал свою дочь? А сына?.. А вдруг будет мальчик, шутливо поддразнивал он Амелию, но сердце его щемило почти так же сильно, как в тот день, когда он узнал о смерти Паломы.