Но неожиданно в диалог вступила все та же Валентина Петровна. Она подъехала коляской близко к Юрику, чуть ли не задев колесом его ногу, и приказным тоном бывшего физрука школы выдала:
– Ты получишь денег ровно на билет, доехать домой. Еще на хлеб. На остальное – сам заработаешь! Еще раз в таком состоянии приедешь к матери, лично сдам в милицию!
Юрик озирался вокруг в поисках справедливости. Не найдя ее, впал в глубокое уныние, но затем его взгляд опять вернулся к заветному узелку и уже намертво прикипел к нему.
Валентина Петровна повернулась к Кизляковой и мягко молвила:
– Дай, Наташа, я развяжу! – и, передавая в руки Юрику деньги, добавила:
– В следующий раз замечание будет физическим! Не гляди, что я на коляске! Понял?
Во время дискуссии новенькая Ксения Ивановна с надеждой в голосе периодически вопрошала:
– Кто-то к нам пришел? Я ничего не вижу, только слышу мужской голос… Нет, наверное, не ко мне это…
* * *
Спустя время молва о приюте "Зорька" вышла за пределы района. В бухгалтерии лежал длинный список из ожидающих свободного места. Пришлось пристроить к кирпичному дому, где находилась администрация, дополнительное помещение. Это позволяло иметь в запасе свободные места.
Появились здесь свои старожилы, радеющие за порядок в их маленьком обществе. Одним из таких был одноногий дед Петро Николаевич, передвигавшийся на костылях. Второй ноги лишился десять лет назад, попав под машину. После смерти жены продал дом и перешел жить к сыну с невесткой. Но почувствовав себя лишним, попросился сюда.
Со временем по следу хозяина за ним пришел его пес Борман. Под стать хозяину, он прыгал на трех ногах: не было до половины передней лапы. Как поведал Петро Николаевич, попал Борман когда-то в капкан.
Рядом с сараем, где была им же ранее оборудована кладовка, дед соорудил своему питомцу будку, и Борман чувствовал себя хозяином на вверенной ему территории.
В летнюю пору дед Петро и пес заступали "в ночь на вахту". Что они сторожили – никому не было известно, в том числе и им самим. Утром, после завтрака, Петро Николаевич, с чувством исполненного долга, ложился в своей комнате поспать после "ночной смены".
Периодически в их мирный, тихий приют приходила "беда". Ее принимала старшая медсестра Варвара Поликарповна.
"Беда" долго не задерживалась на территории приюта. Через пару часов из районной больницы приезжал фургон, и покойника увозили. После этого какое-то время все ходили потерянные, избегая смотреть друг другу в глаза. Потом прибывал новый обитатель, и жизнь возвращалась в привычное русло.