В эпоху Беллини и Доницетти кастраты еще продолжали петь. Но драматическая линия оперы, ставившейся все чаще по сюжетам античных трагедий, потребовала большей выразительности, другой страсти, другого посыла. Беллини и Доницетти добавили эмоций и добавили звучания. Оркестр увеличился до сорока человек – а это уже совершенно другие объем и сила. И певице и певцу предлагалось петь на такой плотности и так связывать звуки, чтобы перекрывать довольно большой оркестр, инструменты в котором к тому же стали переоснащать металлическими струнами. Когда инструментальный состав играет на жилах, вокалисту не приходится особенно заботиться о силе звука, его будет хорошо слышно в любом случае. Другое дело – металл. Эта слитность пения, это непрерывное легато стало необходимым с появлением струн – у Страдивари[79], Гварнери[80], Амати[81]. Звонкая струна потребовала от певца другого посыла – и голосового, и дыхательного. В школе бельканто певец учится подавать максимально каждый тон, на грудном резонаторе взмывает и на самый верх, умеет пользоваться абсолютно всей вокальной колористикой. До бельканто – в пении кастратов отдельно существовало грудное звучание и «головное» – фальцетное, и это само по себе уже давало краски: грудь – forte (громко), голова – piano (тихо). С увеличением мощности оркестра вокалисту все приходится делать своим инструментом. Беллини говорил, показывая на гортань: «Мы заставили певцов поместить красавицу-скрипку Страдивари вот сюда».
Приемы использования связок и собственно голоса стали совершенно другими. Музыка зазвучала ярче, насыщенней, в одной фразе у того же Беллини можешь спеть четыре оттенка: piano – mezzo-forte – forte – mezzo-forte[82]. В старых клавирах Беллини и Доницетти подробнейшим образом все расписано. И Верди, взяв от них эстафету, расписывал все подробно, а вот Пуччини уже меньше – певец, исполняющий его произведения, должен чувствовать все сам. Пуччини – представитель веризма[83], правды – самой интонации правды жизни в ее обращении к простому человеку.
Именно веризм пришел за бельканто, и пафосные персонажи – герои античной трагедии, легенд: цари, трубадуры, труверы[84], – такие, «на цырлах», приподнятые над зрителем, не вступающие с публикой в прямое взаимодействие, сменились на людей с узнаваемой судьбой, с живыми эмоциями. «Простой человек» веризма – он может и должен порой прямо-таки выкрикнуть, как в жизни, и исполнителю нужно быть способным «пробить» вокалом огромный оркестр. Оркестр Пуччини, Леонкавалло