– Смотри, Лизанька, какая у меня высокая!..
– Нек, нек! Ни как! (нет, не так)
И она нетерпеливым взмахом руки опрокидывает моё строение. Садится рядом:
– Вок! вок!.. (вот, вот)… А кук ыбка бугек зить… (а тут рыбка будет жить)
Ладно, пусть. Я строю другую башню. Кубиков не хватает.
– Отесинька, гай мине хок агин… (дай мне хоть один)… А ко не хвакаек (не хватает).
05.12.83
Вчера были с Олечкою у ранней обедни, а за поздней причастили Лизаньку. Оказывается, мы соскучились по Покровскому храму. Вошли – как в родной дом после долгой разлуки. У Олечки блестели глаза от подступавших слёз:
– Как здесь хорошо!..
– Наш храм…
Сегодня втроём ходили в больницу: пятнышки у Лизаньки так и не сходят. Я сидел в коридоре, Оля с Лизой зашли к врачу… Доктором оказалась молодая и довольно вздорная женщина, напугавшая Олечку своей напористостью:
– Работаете?.. Нет?.. Из-за ребёнка?.. Отдайте в садик! ребёнок должен среди людей отираться!.. Мой с полутора лет в сад ходит, только на выходные домой беру – так обратно просится!
– Обидно, должно быть… – робко заметила Оля.
– Вот ещё! До смерти рада!
Вечером, уже перед сном, нёс Лизаньку к иконам и по дороге нечаянно запел: «Ходит Дрёма возле дома…» Лизанька испуганно крутнулась у меня на руках, обняла меня за шею и прижалась.
– Что ты, Лизанька? – остановился я в удивлении.
– Кам Г’ёма хогик… (там Дрёма ходит)… С’ыхих?.. (слышишь?)… Не хаги куга… (не ходи туда)…
– Куда не ходить, душа моя?
Она не посмела показать рукою направление, только глазки скашивала на окна:
– Куга… (туда)
И уже перед самым сном, после купания: Оля – важным шёпотом:
– Вот ползёт черепашка… А где же маленькая девочка?
Лиза торопливо натягивает на себя плед:
– Кук!.. (тут)
– «Кук»! – смеёмся мы с Олечкою, и Лизанька недоверчиво улыбается в ответ – не понимая причины нашего веселья.
Вместо прежнего «акобись» (автобус) стала говорить «апкобись». Фонетика явно становится разнообразнее.
07.12.83
Вчерашний день провели дома, сегодня собираюсь ехать в библиотеку. Олечка хоть и хлопочет по дому, но как-то с ленцой. Часто спит вместе с Лизанькой. Боюсь, как бы она не заболела. Раньше к ней только таким путём возвращалось душевное напряжение. Впрочем, спаси, Господи, и помилуй.
Раз, поиграв с Лизанькою, мы с Олечкою поднялись вдруг и одновременно пошли из комнаты (не помню – зачем), и вслед нам раздался бунтующий вскрик: