31.08.84.
По-прежнему прохладно; днём температура не поднимается выше +20°.
Иванушка уже отрывает головку от дивана. Олечка всё чаще наряжает его в ползунки. Так быстро растёт! Со 2-го числа будем получать питание с молочной кухни – молочка у Оли не хватает. От «Малютки» начался диатез.
Вчера Лизанька упала с велосипеда. Тут как раз мимо проезжал на большом велосипеде один из её дворовых приятелей – мальчик Андрей. И в падении задел её по лицу грязной педалью. Слава Богу, ущерб небольшой – несколько царапин на лбу и одна под глазиком. Но кричала отчаянно, аж сердце замирало. Я утащил её к Олечке. Едва уняв вопли, вынудили прикладывать намоченный платок к глазику. Лиза повеселела, я стал изображать неумелого доктора, прикладывая другой платочек то к другому глазу, то к ушку, то к носику… Она отмахнулась:
– Носик – шкобы гыхать (дышать)…
Вот её другие перлы: «Я выезаю тюйпан… Гавай чем-нибук займёмся… Ннавится и всё!..»
За столом, внезапно положив ложку и уставясь в стену:
– Бабухка Госьпада не знает… А сама гаваит: Господи!
Мы переглядываемся и вопросительно смотрим на неё.
– Значит, она Госьпада знает! И ум’ёт с Госьпадом, – говорит она, широко раскрыв глазки и покачивая головой в знак удивления.
– А мы-ко гумали, шко она ум’ёт без Госьпада! – рассмеявшись, заканчивает Лиза своё расследование.
И уже перед сном – погасили свет, и в темноте вдвоём слушали Генделя (Лиза – со своим светящимся утюжком). Но Олечка нарушила наше уединение – пришла бить комаров и включила свет. Тут мы разговорились.
– А у экого дяди есь детки? – спросила Лизанька, разглядывая фотографию пианиста на конверте от пластинки.
– Есть, наверное, – бездумно ответил я.
– А у ково неку деток?
Я насторожился, догадываясь, в чём дело, но сказал:
– Не знаю… А у кого нет?
Она зашевелила губками, пробуя то ли выговорить, то ли вспомнить слово; мне почудилось «мо», «ма», но слова она так и не произнесла. Сказала:
– Не помню…
– Так поди, узнай у маминьки.
Это, очевидно, из репертуара их познавательных бесед.
Спрыгнула, умчалась на кухню. Прибежала, победно крича:
– У маняхов!.. (у монахов)… У маняхов неку деток!.. Они сами – дети!..
И остановилась возле, прямо глядя мне в глаза:
Тут взгляд её упал на медведя, который лежал рядом со мной в ожидании Лизаньки:
– А мегвеги – нахы дети, га?