Семен не заходил пока к Стрежневу в рубку, но мельком, встречаясь взглядами, они старались угадать, что думает каждый.
Так и плавали, пока, зная, что весь разговор будет потом.
За полдень увидел Стрежнев среди пассажиров парнишку, как будто знакомого. Пока вспоминал, кто он, чей, парнишка прыгнул на катер и прямо с чемоданчиком и сумкой вошел в рубку, поздоровался.
– Не из затона? – спросил Стрежнев.
Тот утвердительно кивнул головой, сказал:
– На ваш катер… матросить послали.
– Ладно, давай, – мягко сказал Стрежнев и тут, только вспомнил, что это Мишка – прошлогодний матрос Ивана Карпова.
Стрежнев был рад, что наконец появился свой, затонский человек: хоть как-то развеет тяжесть ссоры.
– Ну, что там нового в затоне, давай расскажи веселенькое…
– Все по-старому… Вчера дядя Федор умер, с третьей брандвахты.
– Как?! – вздрогнул Стрежнев, и руки его опали. – Ты что!.. Врешь?..
Он в упор глядел на Мишку.
– Днем брандвахту привели в затон, вечером он сходил в баню, а ночью и умер, – сказал Мишка.
Штурвал, оставшись на свободе, покрутился, покрутился и замер. Катер полого загибал по дуге книзу.
Стрежнев сбросил обороты до малых, потом ослабевшей рукой стал выравнивать катер. Он поставил его против течения и работал так минуты три. Почти стояли на месте, едва одолевали течение.
Мишка удивленно и виновато глядел на большого и такого беспомощного в затасканной и заляпанной краской фуфайке Стрежнева.
С палубы, наклоняясь, заглядывали под стекло в рубку, пытаясь угадать, в чем дело. Но Стрежнев не замечал этого.
Так на малых оборотах он и шел до самого берега.
Не понимали и на берегу: шел, шел катер, и вдруг его будто парализовало середь реки. Когда причалились, Стрежнев слабо махнул рукой, отдал штурвал Семену, а сам медленно, не сказав ни слова, стал спускаться в кубрик.
Он откинулся на диван, глубоко вздохнул и начал расстегивать крючки на воротнике кителя, потом – фуфайку и все пуговицы кителя, и сидел так, покачиваясь, поглаживая большими руками затасканные до блеска на коленях штаны. О шапке забыл, не снял.
Казалось, жизнь остановилась, повисла в воздухе и раскачивается, будто маятник: туда, сюда… В обе стороны одинаково-равнодушно, будто ждет чего. И оно вот-вот придет, ударит – и полетит все к черту вверх тормашками!..
«Та-ак… Значит, – внук по дедушку пришел… Скоро…