Всю ночь лежал на печи, и замёрзла река. Точнее – заводь, где накануне вечером охотился. С утра морозило ещё сильнее. Поэтому весь день гнал лодку к месту зимовки. Леса присмирели, еще жёлтые, и в холоде роняли листья прямо на тёмный лёд, а земля была уже белая от снега. Стоя в носу лодки, я разбивал колом лёд, продвигался трудно и медленно. Пробился только к вечеру, устал, обессилел и в сумерках отнёс ключ от лодки хозяину.
А через три дня всё растаяло: и снег, и лёд, и ещё долго тянулась тёплая дождливая осень. Но я её уже не помню, будто она была мне лишней, ненужной.
Лодка на берегу реки ждёт зимы, на неё садятся последние кулики и чайки. Людей на берегу нет, одиноко мокнет под дождём поленница дров, рядом с поленницей толстое намокшее бревно, и к нему намертво, как рабыня, прикована цепью эта лодка. Не человек, но побыть с ней приятно. У меня всегда такое ощущение, что она слышит работу волн, чувствует смену ветра, облаков, полёт птиц и ход рыбы… Это ощущение у меня с детства, от жизни у озера. Я знаю, что это нелепица, но мне не хочется расставаться с тем чувством: в неодушевлённом мире жить скучно, как-то уж очень куцо, законченно. Поэтому я всегда жалею физиков, а вернее, их зажатые души, точные и тоскующие, как электроны на своих вечных орбитах.
Зимой лодка тоже тоскует, она – тоже материя. Но наступит весна, придёт её хозяин, освободит от кандалов, и она первая, гордо задрав нос, поплывёт навстречу льдинам. Весной, под слепящим солнцем, любая лодка на воде не рабыня, а царица.
Лунной ночью будто в дрёме пошумливает старый сосновый бор. А под обрывом, у подножия бора, как люстры звенят камыши: их стебли по урезу воды обросли стекляшками льда. Волна подойдёт, с глухим шумом затопит камыш, а с отливом её вдоль берега бежит как по цепочке тонкий хрустальный звон. Бежит и переливается в лунном свете. Не часто увидишь и услышишь такое, даже не каждую осень. А уж если доведётся – остановишься, сложишь вёсла в лодке и не то пожалеешь о чём, не то размечтаешься, забыв, что на реке и по всей округе ноябрь, почти зима. И плывёшь опять один в ночи, и сквозь плеск воды всё чудится этот переливчатый звон, будто бежит он за тобой вдоль берега, напоминая о иной, счастливой, жизни, которую ты как будто утерял и теперь виноват и обездолен…