Ведь это же не измена – когда с рабом! Пока муж в долгом путешествии, зарабатывая на хлеб и соль. Вот если бы со свободным, соседом, тогда – да! А так… как инструмент, для здоровья!
Вот и рождались в семьях смуглых ангирцев голубоглазые бледнолицые младенцы – Создатель дал! Все младенцы от бога!
– Парень, ты в своем уме? – Подавальщица испытующе посмотрела в глаза парня, и тот вдруг пожал плечами:
– Не знаю. Я память потерял. Не помню, кто я, даже имени своего не помню. Прости, если что не так сказал. Поесть очень хочется. Денег хватит?
– Если только на вчерашнюю похлебку… – Подавальщица со вздохом покачала головой, сгребая мелочь – Хотя… тут у тебя серебрушка есть! Ой, она занусская… и медь занусская… это только на чашку похлебки, не больше. Занусская медь не в цене. Можно сказать – бросовая медь.
– Я не понимаю… – снова глупо улыбнулся парень. – Это же деньги, правда? Я могу их отдать, чтобы на них что-то купить, так ведь?
Подавальщица снова вздохнула, села напротив парня за стол, предварительно посмотрев вокруг – не видит ли кто и нет ли хозяина. Он не очень-то любил, когда подавальщицы приставали к посетителям. Не секрет, что девушки-подавальщицы иногда подрабатывали, поднимаясь в номер к постояльцу, но откровенно приставать прямо в зале считалось весьма неприличным делом. Тем более что отнимало хлеб у профессиональных шлюх и теми очень даже не приветствовалось. До мордобоя.
– Вот что, парень… не знаю, как тебя звать…
– Назови как-нибудь, как тебе удобнее. Мне все равно! – улыбнулся парнишка, и улыбка его была такой чистой, ясной, что девушке вдруг захотелось обнять его и уйти куда глаза глядят – из полутемного трактира, из этого поганого городишка, – туда, где журчит вода, где над цветами порхают мотыльки, где солнце ласкает обнаженные тела и трава щекочет голую спину…
Ламия тряхнула головой, отбрасывая грешные мысли, у нее вдруг зачесались соски, к паху прилила кровь, будто перед желанной встречей с любимым. Она невольно улыбнулась в ответ, и глаза ее увлажнились. Возможно, из-за того, что она слишком давно уже не была с мужчиной, а парень ее волновал.
– Так вот – назови, и все? Как мать новорожденного сына? – игриво спросила она и отвела глаза, не увидев, как посерьезнел, погрустнел парень. А когда снова посмотрела, он уже был безмятежно спокоен, как статуя в храме Создателя.