За квартиру платили сорок фунтов в неделю; большие снимали ассортименты на площади Пляс-Вандом. А теперь, описавши дом и прислугу, надо рассказать о хозяйках.
Первое дело, конечно, – они друг дружку ненавидели. Хозяйке было двадцать семь, два года как овдовела, румяная, белая, пухлая. С виду тихая, спокойная, холодная – блондинки, они и все почти таковы; и ничем ее, кажется, не расшевелишь, ни на любовь, ни на ненависть; на первое особенно. В целом свете она любила одну только себя. А ненавидела – спокойно да тихо почти что всех вокруг – от соседа-герцога, за то, что на обеде не оказал уважения, до лакея Джона – зачем в шлейфе дыру протоптал. Должно быть, сердце у ней было наподобие литографского камня; там если что вырезано, то уж навечно; так и у ней на камне – на сердце то есть – всякая обида хранилась, хоть бы и выдуманная. Никакой репутации – а по-нашему, сплетни про нее не ходило: и слыла она примерной женой. Да так оно и было; но только за два года вогнала своего старика в гроб, и это так же верно, как то, что мистер Тэртел убил мистера Уильяма Уира. Никогда, бывало, и голоса не повысит, грубого слова не скажет, а умела – правда, что этого уменья многим женщинам не занимать – такое устроить в доме пекло, так всех донять, что ума можно было решиться.
Мисс Матильда из себя была куда хуже мачехи, а нравом не лучше. Эта была и косая и кривобокая; миледи – та хоть стан имела стройный и глазами глядела в одну сторону. Дочка была брунетка, хозяйка – блондинка; дочка уж очень чувствительная, хозяйка – как есть ледяшка. Хозяйка никогда из себя не выходила, мисс Матильда только то и делала. Ох, и ссорились же они, и злые говорили слова!
Зачем же, спросите вы, было им жить вместе? Вот, поди, угадай. И не родные, и ненавидели друг дружку люто. Не лучше ли было разъехаться и ненавистничать издалека?
А наследство от сэра Джорджа осталось немалое; как я слыхал, триста тысяч фунтов, если не больше. Не знали только, кому он их завещал. Одни говорили, что все досталось вдове, другие – что пополам с падчерицей, а третьи – что будто бы вдове только пожизненный пенсион, а после нее все пойдет мисс Матильде (кому же еще?). Все это, пожалуй, неинтересно английскому читателю – зато было очень даже интересно для моего хозяина, достопочтенного Элджернона Перси Дьюсэйса.