Да.
Не упустить логики.
Да.
Что-то с хронологией.
Попытаться быть последовательным.
Да.
Объявил, что солгал – запомнить. Многократно объявил.
Да.
И попытаться быть последовательным. Последовательным. Но. В каком направлении? «По» или «против» течения времени?
А какая разница, если, в конечном счете, раньше или позже упрешься в зияющую пустоту именуемую «до тебя» или «после тебя»? Так или иначе, тебя там «еще нет» или «уже нет», что никак не влияет собственно на пустоту.
Еще одна банальность. В роман не включать – перебор банальностей! Перебор.
Никогда не мог запомнить в какую сторону «по часовой стрелке», а в какую – «против». Казалось бы, нет ничего проще, для меня же это – непреодолимая трудность. Это относится к доказательствам, а точнее знакам того, что от нас в нашей судьбе мало что зависит. Этот и подобные ему знаки, то и дело развязывающийся шнурок на левом ботинке, например, читаются – «не возносись, не пыжься».
Все предопределено. С таким-то шнурком катастрофа летчику обеспечена. Не сейчас, так позже. Если не на изумительной ракете, так на обыкновенном самолете. Вот и весь сказ.
Да.
Хотя, наличие инопланетян я не исключаю. Не то, чтобы верю в них или жду, но почему бы им не быть? Ведь мы же есть? Не исключаю, что им любопытно было бы познакомиться с Гагариным, простым гжатским парнем, первым спрыгнувшим с замшелой винтообразной лестницы познания. Одним словом…
Одним словом, постижение алгебры часовой стрелки для меня – непреодолимая трудность.
Убрать! «Непреодолимая трудность» – очень плохо. Очень-очень плохо! Ни в коем случае не включать в роман! Ни в коем случае!
Я бы окрасил пустоту в золотисто-телесный тон. Таким цветом пахнет двухэтажный дом, где находится мое убежище, дом, выстроенный военнопленными японцами на века. Из чего следует – запах этот парил до меня, будет парить после меня, а, следовательно, для меня это и есть цвет пустоты.
Мой японец
Стоит мне уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате. Подходит к окну и мучительно долго наблюдает за тем, как дождь наполняет лунную сахарницу, сгоряча брошенную во двор соседкой сверху.
Стоит Ягнатьеву уйти или спрятаться в ванне, сутулый японец в ватнике и треухе тотчас выходит из своего укрытия и медленно бродит по комнате.