АГРОВ Величие?
ПЛАТОША И величие тоже.
Пауза.
АГРОВ Жаль. Величие – такая высокая болезнь.
ПЛАТОША Но, все же болезнь.
Пауза.
АГРОВ Хочешь утешить меня, дорогая?
ПЛАТОША Это не пустое утешение, чистая правда.
АГРОВ Такая же чистая как снег?
ПЛАТОША Как снег.
АГРОВ Ты, как снег.
Пауза.
АГРОВ Я так люблю тебя, Мавра.
ПЛАТОША И я люблю тебя, Матфей.
Пауза.
АГРОВ Ты вновь согрела мне душу. Мне хорошо с тобой.
ПЛАТОША И мне с тобой.
Пауза.
АГРОВ Нет, не Мавра имя твое.
ПЛАТОША Не Мавра?
АГРОВ Нет.
ПЛАТОША А как же звать меня теперь?
АГРОВ Так же как и прежде. Иуда.
Затемнение.
Картина вторая
Мойра. Вечер. У входа в жилище установлена большая металлическая кровать. На ней располагается Виссарион Владимирович. Снег покрывает его. Под кроватью, свернувшись калачиком лежит Платоша.
АГРОВ Видишь ли, Мавра, люди привыкли иметь дело только с тем, что находится на поверхности, а точнее, с тем, что Мойра подбрасывает им. Вообще-то, иногда мне приходит в голову, что ничего она им не подбрасывает. Напротив, прячется от них, как ты прячешься под кроватью, как пустырь прячется под свалкой, как свалка прячется под снегом. Прячется, потому что люди обладают удивительными и страшными свойствами множества. Когда свойства множества грубо заявляют о себе, и люди скопом меняют внешность, язык, убеждения, Мойра как будто цепенеет. Это оцепенение не есть разочарование. Это, скорее, недоумение. Как бы это внятно объяснить? Предположим, ты сообщаешь человеку, конкретному человеку, что ему нельзя в такой-то день и в такой-то час находиться в таком-то месте. Объясняешь ему, что произойдет, если он окажется там, потому что ты знаешь это наверняка. Объясняешь, что произойдет нечто непоправимое. И вот наступает тот день и тот час, и человек собирается, надевает рубашку, надевает свитер, обувается, причесывается, как будто пребывает в беспамятстве, и ты видишь все эти приготовления, и можешь еще раз напомнить ему, но чувствуешь, что ты онемел, что у тебя нет сил говорить. И в тебе нет злости, мало того, тебе жаль этого человека, но нет сил предпринять что-либо еще. Вот это и называется недоумением. Хочется спрятаться, как прячется великий писатель за маской трагического актера, а трагический актер за маской клоуна.
Пауза.
ПЛАТОША Отпусти меня, дорогой Матфей, мне опять делается страшно. Ну, зачем я тебе? Я испорченная, ты даже и представить себе не можешь, насколько я испорчена. Я все время испытываю чувство страха. И от страха совершаю такие поступки… такие поступки…